Старик склонился надо мной, внимательно осмотрел, коснулся кожи где-то между ключиц, и по телу пробежался холодок. И по его поджавшимся губам стало понятно – шансов мало. Если вообще они есть.
– Делайте то, что потребуется! – процедил застывший в шаге от кровати Бенджамин, тоже оценив выражение лица осматривающего меня мага примерно как и я.
– Я не справлюсь сам. Нужно напитывать и удерживать ее каналы, пока я буду их восстанавливать и стабилизировать, – растерянно заговорил старик. – Ей…
Моя рука оказалась в руках Стейна, и, кажется, он даже опустился на колени, потому что его лицо было очень близко.
– Делайте, что требуется, – повторил, – я буду вам ассистировать, – и уже мне: – Линда, будет больно, – и в глазах его полыхнуло что-то такое, от чего мне стало и вовсе не по себе. Ему было больно сейчас. Почему? Это другой вопрос, но ему точно было больно сейчас. – Но… если ничего не сделать…
– Справлюсь, – каркнула я.
Именно каркнула. Голоса не было. Осталась какая-то странная смесь хрипа и треска. Больно было остро, до слез. Но плакать я буду, если выживу. А пока я намерена сражаться.
А дальше была боль. Она сжигала меня заживо. Я растворялась в этом огне, сама превращаясь в пламя. Я кричала, срывая горло, и оглохла от собственных криков. И точно могу сказать, что никогда не ощущала ничего подобного.
Теперь я знала, как выглядит наказание грешников.
Каждое прикосновение благообразного старичка превращалось в пытку каленым железом. И я уже давно потеряла ощущение времени, пространства, себя самой.
Остались только ладони Стейна, крепко сжимающие мою ладонь, и его голос.
Магия, наполнявшая каналы, рвалась прочь, она была чужда мне. И я даже не пыталась ее удержать. Удерживал ее кто-то другой, взявший полный контроль над моим телом. И я ненавидела его всей своей душой.
– Еще немного, Линда, – шептал Бенджамин, – Еще совсем чуть-чуть.
– Почти закончил, – кряхтел старик, продолжая свои бесконечные пытки.
Многоликий в семи ипостасях, я ненавижу этого палача.
– Ну, вот и все, – устало произнес старик.
Правда, я этого не ощутила совсем. Мне казалось, что я превратилась в одну сплошную кровоточащую рану.
Не сразу осознала, что Стейн поднял меня на руки и спустя несколько сумасшедших ударов сердца опустил в прохладную воду, устроив голову на бортике и подложив что-то мягкое под шею.
И сразу стало легче. Боль не ушла полностью, но я уже не горела заживо. И боль продолжала уходить, словно смываемая прохладной водой.
Я даже смогла, хоть и с огромным трудом, разлепить веки. Кое-как поднять голову. Лучше бы и дальше сидела с закрытыми глазами. Потому что из одежды на мне не было ничего. И пусть мне и было стыдно, шокировало меня другое. Руки, ноги, живот – все мое тело было в шрамах. Жутких, чем-то похожих на разветвление молний на небосклоне. И выглядело это… ужасно. Это что такое со мной произошло вообще, чтобы оставить такие шрамы?
– Никакой… магии, – тяжело дыша, давал наставления старичок. Его голос охрип и доносился из соседней комнаты, но я прекрасно слышала, о чем речь. – Нам удалось избежать выгорания… но… мисс необходимо поберечься… фуф… Стар я стал уже для такого, мистер Стейн. Боюсь, повторить подобное мне не под силу. Фуф… – и снова вернулся к наставлениям: – Любая магия ей сейчас вредит. Несколько дней точно. Для ускорения выздоровления можно использовать настои. Обезболивающие в том числе. Но никаких заклинаний.
Дальше – отчетливый скрип пера, потом – стула.
– Не стоит меня переносить, мистер Стейн. Боюсь, это не самым благоприятным образом сказывается на моем и без того не лучшем здоровье. Но буду благодарен за шляпу, плащ и карету.
– Миссис Колер позаботится, чтобы вы получили все необходимое, – ответил Стейн. – Благодарю, мистер Вайрон.
– Всегда рад оказать посильную помощь, – вздохнул целитель. – Берегите свою даму сердца. Такие операции даже раз в жизни провести – большая удача. Всего доброго.
– Всего хорошего.
И не успела дверь за целителем закрыться, а Стейн уже вошел в ванную. Нормальная воспитанная мисс даже на смертном одре возмутилась бы таким вопиющим нарушением ее личного пространства и попранием ее девичьей чести. Но мне откровенно было плевать. На стыд просто не осталось сил. Я лишь взглянула на Бенджамина, выглядящего так, словно это его пытали целую бесконечность, и снова прикрыла глаза, ощущая, как на глаза наворачиваются слезы.