Я этому подонку, само собой, тоже не сочувствовала, но такие вот участившиеся случаи самосуда на улицах Деламара внушали мне тревогу. Смертной казни в Гринлендсе нет уже давно, и хотя я знаю, что некоторые мерзавцы заслуживают смерти, всегда голосую против казни, если кто-нибудь из горе-политиков предлагает её вернуть. К сожалению, бывают судебные ошибки, и приговорённый к пожизненному заключению всегда имеет надежду на оправдание. Казнённый же этой надежды не имеет. Наверное, не все со мной согласятся, но, по-моему, лучше упустить виновного, чем погубить невиновного. Будь в мире побольше таких, как я, доказывать вину или невиновность было бы легко. У одной меня на это сил не хватит, да я и не могу официально предлагать судебным органам такие услуги. Я вынуждена скрывать свой дар. Много лет назад, обнаружив в себе этот дар, я жалела, что недостаточно сильна, чтобы часто выходить в тайминг и душить в колыбели всех потенциальных убийц и насильников. Потом я поняла: будь я даже в сто раз сильнее, таинственные владыки судьбы не позволят мне делать всё, что я захочу. Потому что в этом чёртовом мире всё так сложно и всё так замысловато переплетено, что вторжение в уже свершившееся даже с самыми благими намерениями может привести к нарушениям, которые изменят ход истории в худшую сторону. А если даже и не в худшую, кто я такая, чтобы сметать с лица земли массу хороших людей, коих моё вмешательство может выбросить из реальности? Да, иные преступники заслуживают смерти. А некоторые из них способны разбудить зверя даже в самом добром человеке. В этом мире достаточно тех, кто будит в нас первобытную ярость, но во что мы превратимся, если будем идти у неё на поводу? Цивилизованный человек не должен вершить самосуд и одобрять тех, кто его вершит. Не мне бы об этом говорить, если учесть, что я сама себе иногда позволяю, но, по крайней мере, для меня убийство никогда не было забавой.
О том, кто устраивает на ночных улицах Деламара криптии, я узнала недавно. Месяца два назад у меня в очередной раз вышла из строя техника, и я решила связаться с Джонни. Еле его отыскала, а когда он пришёл, у него было такое лицо, какого я у него сроду не видела. Надо отдать ему должное, он не стал сразу просить меня о помощи. Он даже не хотел рассказывать, в чём дело, но, когда я буквально прижала его к стенке, его прорвало: "Мой кузен при смерти! Врачи говорят, что всё, они уже ничего не могут сделать… А всё эти самые тайные помощники полиции… Теперь известно, кто это. Урмианские любители поохотиться! Считают, что избавляют наше общество от всякого сброда, который мешает жить мирным гражданам. Кто-то действительно мешает, кто-то наверняка заслуживает смерти, но эти твари почему-то считают, что можно сперва бить, а уж потом разбираться, что к чему! Да и не думают они ни о какой справедливости и помощи людям. Им просто нравится эта охота! Тётя Энни недавно перенесла операцию на сердце… Если она узнает, что Том убит, это её доконает. Они этого не заслужили — ни она, ни Том, ни дядя Герман! Терри, может быть, можно что-нибудь сделать?! Может быть, тебе это сойдёт, как сходит иногда, ну а если станет совсем плохо, снова всё переиграешь — чтобы всё осталось как есть…" Я заставила Джонни успокоиться и всё рассказать по порядку. Его кузен, шестнадцатилетний Том Даллас, и несколько его приятелей решили разыграть своего друга, отмечавшего в тот вечер день рождения. Они незаметно улизнули с праздника и решили вернуться туда в маскарадных костюмах, купленных в одном из круглосуточных магазинов. А проникнуть в дом решили через сад. Сигнализация в тот вечер не работала, поскольку дом был полон подвыпивших гостей, которые вполне могли сунуться куда-нибудь не туда. Как на беду, на этой улице несколько урмиан в масках настигли одну из уличных банд и приготовилась с ними разделаться. Заодно "помощники полиции" заметили ребят, перелезающих через ограду богатого дома, и с ними тоже решили разобраться. Они не знали, что на самом деле это гости, желающие позабавить хозяев и других гостей. Маскарадные костюмы у ребят были в основном тёмные, из серии "незнакомец в плаще и маске", так что принять их в сумерках за воров в принципе было можно. Во всяком случае на первый взгляд. Деламарец, увидев их и не разобравшись в ситуации, вызвал бы полицию, но урмианские поборники порядка привыкли сами быть вершителями справедливости. Завязалась драка, которая закончилась для шутников весьма плачевно. Многие из них были доставлены в больницу с тяжёлыми травмами, а одного из пострадавших врачи сочли безнадёжным. Это и был шестнадцатилетний Том Даллас, который получил удар, повредивший ему основание черепа. Войдя в прошлое, в самый разгар стычки между урмианами и несчастными шутниками, я поняла, что ударившая его девица не собиралась его убивать, хотя и не особенно заботилась о том, чтобы не нанести ему серьёзных повреждений. Я умудрилась неплохо разглядеть эту особу. Отбив нацеленный на Тома удар, я так ей врезала, что с неё слетела маска. Уриманка была молодая, с коротко подстриженными светлыми волосами и вроде бы довольно красивая. Лучше всего мне запомнились её холодные голубые глаза, сверкнувшие в свете уличного фонаря, — жестокие, исполненные весёлого охотничьего азарта, который быстро сменился удивлением и яростью. Она явно не ожидала такого профессионального удара и вообще не поняла, откуда я тут взялась. Растерялась она ненадолго и, похоже, даже обрадовалась, что встретила достойного противника. Минут пять мы с ней дрались. Я оказалась сильней и от души навешала этой стерве, причём оставила на её жестокой, высокомерной морде парочку ссадин. Думаю, помимо досады из-за проигранной схватки, ей пришлось ещё пережить насмешки товарищей — у аристеев считается позором выйти из драки с неаристеем с синяками и ссадинами, а в данном случае имела место драка с деламарскими молокососами. Меня в пылу стычки не заметил никто, кроме этой арийской красотки. Я тоже была в маске, причём в глухой, скрывающей даже волосы, так что разглядеть меня урмианка не могла. Избежав рокового удара, Том Даллас всё же попал в больницу, но всего лишь с вывихом кисти и лёгким сотрясением мозга. Его сердечница-мать была так расстроена этой историей, что ей пришлось пройти повторный курс лечения. Я охотно поверила Джонни, что, если бы не моё вмешательство, Энн Даллас не помогло бы никакое лечение. Я радовалась, что спасла сразу две жизни, и со страхом ждала неприятных последствий для себя, но никаких последствий не было. Правда, через пару недель мне приснился странный сон. Я беседовала с магистром Гедеоном и почему-то нисколько не удивлялась тому, что у него орлиная голова. О чём мы разговаривали, я не помню. Я запомнила лишь его последнюю фразу: "На этот раз всё обошлось, Теодора, но… Иногда то, что заканчивается хорошо для одного-двух, оборачивается бедой для многих. А одна смерть порой спасает много жизней".
После ночного побоища, в котором пострадали ни в чём не повинные мальчишки, отношение полиции Деламара к урмианской помощи резко изменилось, хотя, насколько я знала, одобряющие такое содействие остались, просто не распространялись об этом. Сторонников возвращения Урма в состав Объединённого королевства стало меньше, но, возможно, если бы то ночное побоище закончилось гибелью шестнадцатилетнего Тома Далласа, наши власти повели бы себя по отношению к урмианам более жёстко. Может, Урму бы попросту не разрешили вернуться в состав королевства… Хотя вряд ли. Урмиане уже успели наладить со всеми четырьмя штатами Гринлендса достаточно прочные экономические связи. И всё же… Не навредила ли я многим, избавив Тома Далласа от преждевременной смерти? Не навредила ли я этим всему королевству?
Ладно, Терри, сказала я себе, переигрывать ты уже тут всё равно ничего не будешь. Наверное, мне действительно не хватает дальновидности и масштабности мышления, как любит говорить братец Тео. Я предпочитаю думать о конкретных людях, а не о всеобщем благе. Ведь в конечном счёте это пресловутое всеобщее благо складывается из счастья и благополучия конкретных людей.
Вспомнив магистра Гедеона, я уже в который раз задалась вопросом, догадывается он о моём даре или нет. По уставу Ордена, даже одного его подозрения хватило бы, чтобы Святейшая коллегия потребовала тщательного расследования, а это как правило заканчивается для подследственного отставкой — ведь даже при самом благополучном исходе репутация рыцаря оказывается испорченной. Магистр всегда содействовал моему продвижению по службе, при этом меня не оставляло чувство, что он знает обо мне гораздо больше, чем другие. Последний раз я виделась с ним год назад, когда только открыла своё агентство. "Лилит[11]? — спросил он. — И чёрная луна на вывеске… Странная реклама для сыскного агентства". — "Почему, монсиньор? Детективу приходится иметь дело с тайнами и тёмными сторонами человеческой натуры". Он сказал: "Лилит не открывает свои тайны смертным. Она хранительница тайн". Я с большим трудом выдержала его пронзительный (вот уж поистине орлиный) взгляд и постаралась направить разговор в другое русло: "В одной старой комедии было детективное агентство "Голубая луна". Однажды его владелице Мэдди Хейз приснился кошмар, где вместо этого названия на дверях появилась надпись "Чёрная луна". — "Помню, — улыбнулся Гедеон Фалкао. — Я люблю старые фильмы. Этот сериал друг подарил мне почти тридцать лет назад на день рождения. Качество не очень, но я то и дело с удовольствием его пересматриваю. Будем надеяться, что кошмар Мэдди Хейз не станет для тебя явью. Чёрная луна красуется и на твоём гербе. Что ж, это действительно твой символ. Как и грифон. Тебе же всегда нравились фантастические звери…"
11
Лилит — первая супруга Адама, которая отказалась повиноваться ему и сбежала от него (книга Бытия, гл.1). Каббалисты считают её супругой Сатаны. Согласно одной легенде жители долины Содом, предположительно оставшиеся в живых дети Адама и Лилит, поклонялись не Яхве, а Лилит, как Великой Матери, одаривающей их земным огнём. Существует фиктивная планета Лилит. Другое её имя — Чёрная Луна. В соединении с зодиакальными знаками оказывает решающее влияние на судьбу, указывая на фатум.