Мужчина после моих слов весь как будто подобрался. Словно готовый к прыжку зверь. Не думала, что его взгляд может стать еще колючей, но прищуренные серые глаза пронизывали насквозь. Выдержала, даже взгляда не отвела. Повисла тишина. Глаза в глаза. Никто уступать не хочет. За миг до того, как я собиралась сдаться, инспектор Даррен вздохнул, признавая свое поражение. И рассказал.
Голос мужчины уже давно утих, а я все сидела молча и не могла поверить в услышанное. Андрей… Это все Андрей… Окишев не остановился на моем увольнении. Константин Сергеевич обратился в полицию, в отдел магических преступлений. Как обычный шпионаж это дело не прошло бы. Явно был использован ментальный амулет. Так что расследование дела о шпионаже попало под юрисдикцию магов. Само расследование шло, пока я была в лесу, поэтому допросить меня у полиции не было возможности. При обыске квартиры, которую снимал Андрей, были обнаружены ментальные амулеты — заряженные и пустые — все нелегального производства. Были найдены и другие магические приспособления, использование которых запрещено законом, но о них Даррен не стал рассказывать, отговорившись «тайной следствия». Также обнаружены и бумаги, доказывающие факт прослушивания. С помощью амулетов Андрей считывал с меня интересующую его информацию, когда я занималась работой дома, а также проникал в квартиру и копировал те документы, которые не забирала в офис. Фирму-заказчика нашли, но предъявить ей ничего нельзя. Андрей, которого подозревают еще в нескольких преступлениях, от следствия скрылся.
— Что вы здесь делаете? — Как гром среди ясного неба прозвучал вопрос.
Тор. Стоит на пороге гостиной. Золотистые брови грозно сведены над переносицей. Голубые глаза едва не мечут настоящие молнии. Губы сердито поджаты. Крайняя степень злости. И направлена она не на меня. На инспектора.
— Добрый вечер, Тор Генрихович, — чинно произнес Даррен, ни на йоту не испугавшись свирепого вида мужа.
— Что вам здесь нужно? — требовательно поинтересовался Тор, не ответив на приветствие даже кивком. — Мы же договорились, что вы не будете тревожить Еву.
— В деле открылись новые обстоятельства, — пояснил мужчина и, прищурив серые глаза, оглядел мужа с ног до головы. — Мне было необходимо встретиться с Евдокией Поликарпиевной лично.
— И что это за обстоятельства? — спросил Тор, сложив руки на груди.
— У меня нет права разглашать сведения, — спокойно уведомил инспектор, но после паузы продолжил. — На личную встречу и беседу с Евдокией Поликарпиевной, несмотря на ваш запрет и недовольство Милорада Тихомировича, я решился по совету одного очень уважаемого мага.
Я, до этого переводившая взгляд то с мужа на мужчину, то обратно, как при просмотре теннисного матча, замерла, как гончая, учуявшая добычу. Как-то настораживает меня это его «уважаемый маг». Случайно не птичка одна и здесь нагадила?
— И кто же этот маг? — насторожено поинтересовался муж.
— О, он говорил, что вы уже знакомы, — почему-то с довольным видом заявил Даррен. Правда, его лицо при этом даже не изменилось, но я отчетливо поняла, что сложившаяся ситуация его забавляет. — Это Даниил Ворон.
Я с трудом подавила ликующий вопль, из-за того, что моя догадка подтвердилась. А вот Тор вмиг растерял всю свою воинственность. Теперь он раздражен. О да, любимый, я полностью разделяю твои чувства. Мне тоже кажется, что слишком часто этот Ворон стал вмешиваться в нашу жизнь. И пусть он мой будущий родственник, это не дает ему ни малейшего права творить, что вздумается. Умом-то я понимаю, что полиция рано или поздно пригласила бы меня на допрос, несмотря на старания родных меня оградить. Я все же одна из пострадавших сторон в этом деле о шпионаже. А может, даже и подозреваемая в соучастии. Я-то знаю, что ничего не делала и ни в чем не виновата, но полиция об этом не осведомлена. И вот сей час, узнав, что на беседу со мной инспектор заявился по совету Даниила, отчего-то чувствую себя… как экспонат в музее. Так и представляю, как Ворон говорит Даррену, что на меня забавно посмотреть. Возможно… Хотя кого я обманываю? Скорее всего, сама себя накручиваю и придумываю невесть что, но внутри все просто кипит от смеси разнообразных эмоций, среди которых доминируют злость и раздражение. Никак не получается совладать с собой.
— Евдокия Поликарпиевна, — вдруг обратился ко мне инспектор.
Я, занятая своими мыслями, пропустила большую часть их с мужем разговора. О чем они разговаривали, что теперь Тор выглядит спокойным? Ни злости, ни раздражения. Что я пропустила?
— Мне было приятно с вами познакомиться. — Мужчина поднялся на ноги.
Познакомиться? Да мы ведь даже нормально не поговорили.
— Больше вас никто беспокоить не будет, — заверил Даррен и перевел взгляд на Тора.
— Я вас провожу, — спохватился муж и посторонился с порога. Кивнув мне на прощание, инспектор удалился.
— Почему ты мне ничего не говорил? — поинтересовалась у Тора, когда он вернулся в гостиную.
— О чем? — Муж снял пиджак и ослабил узел галстука. — О том, что Окишев обратился в полицию и тебя хотели вызвать на допрос?
— Да, — кивнула. — Я так понимаю, ты и дедушка решили все без моего участия. И рассказывать ничего не собирались.
— А зачем? — спросил муж и взлохматил волосы. Нервничает.
— Как зачем?! — возмутилась. — Я — свидетель…
— Ты жертва, — возразил муж. — Этот… этот подлец воспользовался твоей…
— Беззащитностью? — буркнула, воспользовавшись паузой в запальчивой речи мужа.
— …доверчивостью, — не обращая внимания на мой выпад, продолжил Тор. — Мы не хотели… Я не хотел тебя тревожить. Сначала это увольнение. Нелепое. Словно Константин не мог поступить иначе. Потом твое семейное испытание. Ты и так не только физически истощена, морально выжата после этой вашей дурацкой традиции. А я ведь просил Милорада не впутывать тебя. Так нет же, он требовал, чтобы я не вмешивался в ваши семейные дела. Придумал эту затею с командировкой… — Метавшийся по комнате муж остановился и снова запустил руку в волосы. — Ладно, не об этом сейчас. Да, я не сказал тебе ничего. Да, я настоял, чтобы никто из полиции к нам больше не являлся. Но все только ради тебя, Ева. Мне не хочется видеть, как ты себя заживо съедаешь, переживая. Плохо спишь ночью и вздрагиваешь от малейшего шороха. Я люблю тебя, вишенка. И больше всего на свете хочу защитить.
— От чего? — поинтересовалась тихо, сраженная словами Тора.
— От всего плохого, — склонившись и взяв за руки, муж поднял меня на ноги и прижал к себе. — От всего.