1.
Я опаздывала. Снова. Впрочем, как обычно. Такая уж у меня судьба. Даже если соберусь куда-либо заблаговременно, все равно опоздаю. Чем это объясняется, сказать сложно. Все началось еще с моего рождения. Опоздала на три недели, да и то лекарям пришлось искусственно вызывать у мамы схватки. Тридцать шесть часов мучения, и на свет появилась я. Ровно в полночь, ни секундой раньше, ни секундой позже. Сначала родители списывали все мои причуды с непунктуальностью, легкой рассеянностью, неудачами в каких-либо начинаниях на детские шалости, забывчивость и обыкновенную лень, со временем — на подростковый бунт. Но когда все опасные возрастные периоды прошли, а в моей жизни не произошло никаких перемен (на самом деле все только ухудшилось), родные стали искать причину. Решили, что это проклятье — завистников у нашей семьи хоть отбавляй, — и началось мое путешествие по всяким лекарям, знахарям, бабкам. Никто ничего подозрительного во мне не нашел. Даже малейшего сглаза, и того нет. В общем, так и живу. Начальство о проблеме предупреждено. Друзья привыкли и никогда никуда не приглашают наперед, а просто вызванивают мое точное местонахождение, приходят и уводят туда, куда надо.
Но сегодня я побила все свои рекорды. Мало того, что утром, когда уже была полностью одета, пролила на блузку кофе, так потом еще искала чистые носки Тору. Тор — это муж мой законный. Сама удивляюсь, как он не испугался и решился не только в меня влюбиться, но и жениться. И вот когда нашла носки мужу, переоделась сама, то оказалось, что опаздываю на полчаса. Если брать во внимание мой разрешенный часовой лимит, то на полтора часа, а это уже недопустимо. Тем более что сегодня назначена встреча с очень серьезным клиентом, да и проверка будет. Вообще, страшно-ужасно важный день.
Маршрутка передвигалась со скоростью беременной черепахи, и я уже пожалела о том, что не решилась пойти пешком. Даже в своих новых туфлях на двенадцатисантиметровых шпильках доковыляла бы быстрее. В следующую секунду транспорт дернулся, резко остановился и снова начал движение. Меня по инерции бросило сначала вперед, а потом потянуло назад. Конечно же, я не смогла удержаться на ногах. Шпильки ведь. Меня прилепило к мужчине, стоявшему сзади. Почему решила, что к мужчине? Ну, у женщины просто нет того, что так радостно отреагировало на прижатие моей пятой точки к оному. В попытке вернуть себе вертикальное, а не полулежащее, положение, я еще и поерзала по чужой эрекции. Бедный мужчина отозвался стоном и, обхватив меня руками за талию, отстранил от себя.
— Спа-а… — Обернувшись, чтобы выразить свою благодарность за помощь, так и застыла с открытым ртом. Мужчина, на вид не старше тридцати лет, сверлил меня гневным взглядом.
— Что? — Смоляная бровь взлетела вверх, а взгляд карих глаз стал еще сердитей.
— Нет, ну я же не виновата, что автобус остановился, — негодующе произнесла, но все-таки ощутила себя виноватой в конфузе данного представителя рода мужского.
— А нечего надевать подобную обувь, — наставительно огрызнулся этот индивид.
— А… А это уже не Ваше дело, — едва не задохнулась от возмущения.
— Между прочим, дамочка, Вы мне еще и на ногу наступили.
— Хам! Какая я тебе дамочка?! И нужно было наступить тебе на кое-что другое.
— Ты и так мне по кое-чему другому потопталась. И каблуков не надо.
— Что? При-и… — Маршрутка снова дернулась. Меня качнуло вперед, а потом опять припечатало к этому… наглому, напыщенному индюку. Только в этот раз я вжалась носом ему в грудь, обтянутую черной рубашкой, а животом — к признаку его мужественности.
— Да чтоб тебя! — Прорычали над головой. — Ты издеваешься, что ли?
— Давайте-давайте, обвиняйте меня во всех смертных грехах, — пробормотала незнакомцу в грудь, к которой так и была пришпилена — свободное пространство заняли пассажиры, и мне попросту некуда было отлипнуть. — Между прочим, я замужем.
— А это здесь еще причем? — удивился мужчина, даже забыв о том, что он на меня сердится.
— Это здесь притом, чтобы твой… он… ты… успокоился.
— Хамка! — прошипел незнакомец.
— Придурок! — не осталась в долгу.
— Кривоногая!
— Извращенец!
— Неудачница!
— А… А ты… — Я быстро перебирала в голове подходящие оскорбления. — Извращенец!
— Повторяешься, дамочка, — скривив губы в ехидной улыбке, заявил мужчина.
От дальнейшего излияния ругательств и всех кар на голову незнакомца его спасло то, что маршрутка как раз остановилась на нужной мне остановке. Напоследок смерив мужчину испепеляющим взглядом — для чего пришлось задрать голову вверх, — оттолкнулась от его груди и, расталкивая других пассажиров локтями, направилась к выходу. Конечно же, моя карма не заставила себя долго ждать, и мое гордое шествие почти завершилось падением. Спасибо храброму студенту в забавных круглых очках, который подстелил себя под меня. Поспешно поблагодарив юношу и выдавив из себя улыбку, постаралась поскорее подняться, ибо наглые ручонки уже бесцеремонно шарили по моему телу. Поскорее, как назло, не получалось.
— Я понял. У тебя хобби такое — приставать к мужчинам в общественном транспорте, — вонзилось в спину насмешливое восклицание, когда я наконец-то добралась до выхода и со вздохом облегчения спрыгнула с последней ступеньки на тротуар.
Резко развернувшись — каблуки жалобно скрипнули по асфальту, — хотела возмутиться, но дверь маршрутки закрылась перед моим носом, едва не прищемив этот самый нос. Мне осталось только рычать от злости и сыпать проклятиями, распугивая невинных прохожих. Даже небольшая прогулка — я всегда сходила за одну остановку до офиса — не помогла мне успокоиться. Пострадал ни в чем неповинный охранник на пропускном: неделю будет мучиться расстройством желудка, если никто не снимет с него мое проклятие. Следующей моей жертвой стала помощница нашего директора Анфиса: девушка попыталась напомнить мне о моем опоздании, а я совершенно случайно перевернула на нее ее же кофе. И ведь действительно случайно все получилось, даже попыталась извиниться, а в ответ получила приличный букет проклятий.
А вот это она зря. Погорячилась, бедняжка. Я-то себя знаю. Ни одно из известных проклятий ко мне не прицепится, а если и подействует, то эффект будет незначительным и быстро пройдет. Как говорят, зараза к заразе… Так что Анфиса только себе сделала хуже, но пока что об этом не догадывается. Вот не пройдет и получаса, как ей аукнется ее же «букет».
— Выскочка. — Помощница нашего главного напоследок одарила меня самодовольной улыбкой и, выписывая восьмерки крутыми бедрами, направилась в сторону уборной.
— Бэ-бэ-бэ, — передразнила Анфису, сверля ее спину взглядом, и добавила парочку проклятий от себя. Тоже мне. Думает, если спит с шефом, то ей все можно.
— Евдокия Поликарпиевна. — Низкий с хрипотцой голос, прозвучавший за моей спиной, заставил вздрогнуть и мысленно выругаться. Помяни черта…
— Доброе… день, — стремительно обернувшись, раболепно пролепетала и нацепила на лицо радостную улыбку.
— И Вам не хворать, Евдокия Поликарпиевна, — пробасил шеф, но на его лице даже намека на улыбку не появилось. Как всегда, собран и суров. И как обычно мне захотелось пасть ниц и повиниться во всех грехах: совершенных и еще только планируемых. — Надеюсь, Вы не забыли о встрече с Антоном Борисовичем? — И многозначительный взгляд на золотые часы на запястье.
— Конечно же, не забыла. — Моя улыбка стала еще шире: наверное, уже и десны видно. — Сегодня в одиннадцать.
— Сейчас уже без пяти одиннадцать, — взгляд начальника стал еще суровее.
— А я знаю, да. Как раз к себе от девчонок из бухгалтерии возвращалась. Нужно было кое-что уточнить. Сейчас вот возьму нужные документы и сразу же в зал переговоров.
— Не нужно. Евдокия Поликарпиевна, я сам проведу встречу со Степновым.
— А-а… — растерялась.
— А Вы, уважаемая Евдокия Поликарпиевна, встретите проверяющего и будете сопровождать его по отделам. Всю неделю, пока будет идти проверка, — криво ухмыльнувшись, обрадовал меня шеф. — И да, начнете вы из Вашего же отдела. Постарайтесь чтобы… м-м-м, — мужчина достал из кармана помятую бумажку, разгладил, — Даниил Аристархович остался довольным. Удачного Вам дня, Евдокия Поликарпиевна.
— Спасибо, и Вам, Константин Сергеевич, — кисло пробормотала вслед удаляющемуся начальнику. — Черт! Черт! Да чтоб ты провалился! — бросила проклятием, представив перед внутренним взором безликую особу проверяющего. — Да чтоб тебе икалось, паразит ты этакий! Чтоб…
Этаж, который наша фирма снимала полностью, огласил пронзительный, душераздирающий визг. Вот и настигла девушку-красавицу Анфису справедливая кара. Вслед за визгом прозвучало короткое, но полное смысла ругательство.
«Уп-с, как нехорошо получилось-то», — мысленно ахнула и поспешила в свой кабинет. Между лопатками засвербело, а в животе подозрительно булькнуло.
Шеф, ну за что-о?! Я ж не виновата, что Вы, драгоценный наш, оказались в зоне поражения. Кстати, а чего это он в женской уборной делает, а?
— «Евдокия Поликарпиевна!» — рявкнул в моей голове рассерженный бас Константина Сергеевича. От неожиданности я споткнулась и опасно скользнула по полу, но на ногах удержалась. В висках заломило, словно туда гвозди вогнали. — «Чтобы к вечеру у меня на столе лежала объяснительная».
— «Да, шеф! Слушаюсь, шеф!» — отчеканила тоном заправского солдата, недовольно поморщившись от усиливающейся головной боли, и продолжила свой путь. В животе в последний раз булькнуло и затихло: я же говорила, что проклятия на меня не действуют.
Мысленно прикинула, при этом старалась не думать слишком громко, где и за сколько Костик — как за глаза мы называем начальника — раздобыл ментальный амулет. Шеф магией не наделен, так что только купил и, скорее всего, на тролльем рынке. Неужели так расщедрился из-за обычной проверки? Стандартный ментальный амулет не только наделяет владельца способностью читать мысли окружающих, но и обеспечивает щитовую защиту выше среднего уровня от любого ментального воздействия. А у шефа еще и транслирует его собственные мысли. Как интересно. Значит, непростой проверяющий. А я его прокляла…