К нам добежать маг не сумел. Рухнул на пол, по рукам и ногам опутанный какими-то белыми тонкими веревками. Сморгнув вновь выступившие слезы и снова взглянув на мужчину, увидела, что на нем никаких веревок нет. Привиделись, что ли?
— Ну, вот и все, — довольно заключил дедушка, подойдя ближе. С беспокойством встретился со мной взглядом. — Ты как, Евдокия? Сейчас я тебя освобожу. Подожди еще немного, зайчонок.
Зайчонок… Дед называл меня так еще, когда я была совсем маленькой. До первого класса школы. Потом это обращение только огорчало, так как мальчик, который мне нравился, услышал и начал насмехаться. Я попросила дедушку меня так больше не называть и он, пообещав, сдержал свое слово. Но вот сейчас, услышав, отчего-то даже плакать захотела. Расчувствовалась… Остро захотелось, чтобы мне снова было пять, и, как тогда, забраться к дедушке на колени и найти защиту и решение всех проблем в теплых объятиях.
— Давай, поднимайся. — Пока я предавалась воспоминаниям и старалась не разреветься, дед уже освободил меня, просто превратив цепи и кандалы в пыль. — Только медленно.
Совету благоразумно последовала. К тому же, стоило только сесть на алтаре, как картинка перед глазами закружилась. Пока я дождалась, когда прекратится верчение окружающего мира, в помещении прибавилось людей. Мелькали серые мундиры магической полиции и темно-синие обычной, несколько человек в форме работников скорой помощи. А потом я увидела бледные и испуганные лица двоих из самых родных мне созданий: брата и мужа. Минута, и они рядом.
— Веснушка, — судорожно выдохнул Святозар, вопросительно заглядывая мне в глаза.
— Вишенка, — одновременно с ним произнес Тор. Протянул руки вперед, но меня так и не коснулся.
Видя на дорогих лицах волнение, постаралась растянуть губы в улыбке, чтобы сообщить, что со мной все хорошо. Уже все хорошо. Горло отчего-то свело спазмом, и выдавить хоть слово не получалось.
— Опять Вы!
Повернув голову на возмущенное восклицание, увидела мужчину в темно-синей форме полицейского. Долгую минуту пришлось потратить на то, чтобы вспомнить, где же я его раньше видела. А-а, Крысин Сергей Викторович. Майор. И кто бы знал, как в этот момент мне было радостно видеть даже его, и совсем не обидело возмущенное выражение лица майора.
— Гражданка Витвицкая, — проворчал Крысин, подбив указательным пальцем козырек фуражки на голове, — слишком часто мы с Вами в последнее время встречаемся. Очередное место преступления, и Вы тут как тут. Странно, Вам не кажется? — и впился в меня взглядом. Таким нехорошим и немножко злым взглядом.
— Да как Вы смеете?! — возмущенно прошипел Тор, тем не менее, не повышая голоса. — Ева во всей этой истории — пострадавшая, а Вы… — и возмущенно взглянув на майора, муж снова вернул свое внимание мне. — Милая?
Обеспокоенный голос любимого донесся словно издалека, а ведь он стоит на расстоянии вытянутой руки. Я и до этого ощущала слабость, но вдруг навалилась такая усталость, не пошевелиться. Перед глазами в причудливом хороводе замелькали черные пятнышки, а потом все поглотила тьма.
6.
Просыпаться не хотелось. Совершенно. Так спокойно и уютно. Мне снилось что-то хорошее. Вот не помню что, но точно хорошее. Приятное и солнечное. Но рано или поздно всему хорошему приходит конец. Так и мой сон ушел и, кто знает, возможно, никогда не вернется. Еще не открывая глаз, сладко потянулась. У-ух, хорошо-то как! Провела рукой по постели. И вместо того, чтобы натолкнуться на мужа или холод простыней, рука провалилась, не нащупав опоры. Что за? Распахнув глаза, удивленно уставилась на белую стену. В этой комнате вообще все было белым: стены, потолок, мебель, тюль на окне, постель — кроме пола, который был покрыт коричневым линолеумом в крупную клетку. Легкий запах хлорки, смешанный со специфическим ароматом лекарств.
— Я в больнице, — пробормотала, попытавшись встать с кровати.
Не с первого раза, и даже не со второго, но мне это удалось. Заодно обнаружила, что я одета в больничную сорочку, светло-голубую, в мелкий белый цветочек, ромашки, кажется, и с разрезом по всей длине сзади. Тапочек рядом с кроватью не нашла, так что обратно забралась на кровать, завернувшись в одеяло. Оглянулась еще раз и, не найдя ничего интересного, вернулась к созерцанию собственных рук. Ноготь сломала, маникюр однозначно нужно подновить. Взгляд зацепился за полоску потемневшей кожи на безымянном пальце левой руки. Нахмурилась озадачено… И тут образы калейдоскопом замелькали перед внутренним взором. Из груди выбило весь воздух, и новый вдох я сделала, только когда от нехватки кислорода стало жечь в легких. Все чувства смешались. За несколько очень долгих минут мне довелось пережить весь спектр эмоций: от страха до облегчения, что уже все закончилось. Но эти минуты прошли, и все. Почему-то нет никакого осадка после произошедших событий: ни горечи, ни тревоги, даже злости, и той нет. Чувствую себя… как обычно. Странно.
Вот такой, замотанной в одеяло, как огромная гусеница, и озадачено анализирующей собственные ощущения, меня и застали дедушка с братьями. Как же я обрадовалась. Сначала. А потом присмотрелась. Старшие родственники, честно говоря, выглядели не очень. То, что у Пересвета и Яромира всклочены волосы и шальной блеск в глазах, для меня привычная картина, а вот темные круги под глазами у дедушки и старшего брата, измятая одежда и усталый вид — обеспокоили. Открыла рот, чтобы спросить, но тут же захлопнула его, озаренная догадкой. Это они из-за меня. Наверное, не спали всю ночь, вот и…
— Ты проснулась, — обрадованно заулыбались близнецы.
— Проснулась, — ответила, улыбаясь не менее радостно — не улыбнуться просто невозможно.
— Евдокия. — Дедушка пересек палату и сел рядом на кровать. — Как ты себя чувствуешь? — спросил и, не дожидаясь ответа, взял меня за руку и сжал в своих ладонях, их тут же охватил голубой свет. Диагностирующее заклинание. В детстве только так проверялся «итог» большинства игр и шалостей. — Все хорошо, — сообщил через минуту, и голубое сияние рассыпалось разноцветными искрами.
— А что-то было не так? — поинтересовалась, проследив, как угасла последняя искорка.
В палате повисло молчание. Нехорошее и тяжелое. Непроизвольно насторожилась.
— Та-ак, — протянула, сдвинув брови над переносицей, — надеюсь, выглядит грозно — и оглядела родственников. Дедушка остался невозмутимо сидеть рядом. Близнецы сразу же «потухли», рассматривая что-то у себя под ногами. Святозар, закусив губу, отвел взгляд. — Рассказывайте.
— Ты не волнуйся, Евдокия, — проговорил дед и положил руку мне на спину — даже через одеяло почувствовала ее тепло. — Ничего страшного или непоправимого не случилось. Думаю, ты все равно захочешь узнать, так что, пожалуй, начну сначала.
Что сказать? Рассказ дедушки получился, с одной стороны, занимательным — мне все же очень хотелось узнать, с чего все началось и чем закончилось. Но с другой — ужасающим, ведь столько жизней было принесено в жертву сошедшим с ума магом ради достижения несбыточной мечты. Пока я «отдыхала» в больнице, с Иваном Филипповичем успели побеседовать дознаватели магической полиции. Дедушке, как одному из магов Совета, сообщили о ходе допроса. Гардт, впрочем, ничего не скрывал и охотно отвечал на задаваемые вопросы. Когда он проникся идеями «Пробуждения», мужчина не сказал. Он не помнил точной даты. Зато подробно сообщил, что нашел документы, ранее явно принадлежавшие одному из экспериментаторов. Некоторые бумаги были испорчены и непригодны к прочтению, некоторые и вовсе утеряны, но основную «цель» и «инструмент» Иван Филиппович понял. Если душа — это энергия, магия, то нужно эту энергию забрать у мага и отдать человеку, не обладающему силой. Несколько лет Гардт потратил на создание уникального, не имеющего аналогов артефакта, позволяющего «украсть» душу. Первыми испытуемыми стали маги, жившие в бедных районах столицы — в то время мужчина проживал там. Каждого их тех, у кого забрал душу, Иван Филиппович помнил поименно, и рассказал о них подробно. Но артефакт был не идеальным, и усовершенствовал его Гардт только по приезде в наш город. Что натолкнуло его на это, непонятно. Мужчина в показаниях путался: то ли он прочитал где-то подсказку, то ли это была его собственная разработка. Этот момент следствию только придется уточнить, так как маги-менталисты, задействованные при допросе, не смогли ничего конкретно объяснить. После того как артефакт был доработан и первая, изъятая у мага, душа была не просто помещена в специальный сосуд, которым было выбрано кольцо с камнем горного хрусталя, но и была пригодна для длительного хранения, Иван Филиппович перешел к следующему этапу. А именно, к подготовке тела человека для принятия «энергии». Избранными стали неблагонадежные слои населения: бездомные, наркоманы, члены бандитских группировок. Свой выбор маг объяснил тем, что этих людей не стали бы искать в случае неудачи. В результате благоприятного исхода, мужчина был убежден, магия «перевоспитает» избранных для перерождения. Но и здесь мага ждали неудачи. Украденные души не желали взаимодействовать с человеческим телом. Некоторые таяли, как воск на солнце, другие превращались в воду, еще единицы вспыхивали пламенем. Это были весьма мучительные смерти. Наблюдая за каждой своей неудачей, Гардт и не думал прекращать опыты, наоборот, он еще больше убеждал себя, что движется в правильном направлении. Методом проб и ошибок маг изобрел «зелье возрождения», которое позволяло душе прижиться в теле обычного человека. Все идеально, подопытные чувствовали себя хорошо, даже могли ходить и разговаривать. Первые несколько минут. Иван Филиппович о своих достижениях рассказывал, захлебываясь, спеша. Вот только то, что душа мага обращала тело в песок, он не осознавал, свято веря в положительный результат своих деяний.