— Итак, мы возвращаемся еще раз к тому, что в салуне вы подсели к столику Орчарда. Вы припоминаете даже, что заказали себе…
— Сода-виски, сэр, — как же…
— Ну, вот видите: сода-виски. Вам остается припомнить последующий ваш разговор с Генри Орчардом. Подумайте, Адамс.
Адаме послушно обхватил ладонями лоб.
Кэри пригнулся к плечу джентльмена с портфелем.
— Как дела, Гудинг?
— Лучше. Сегодня, пожалуй, кончим.
Стефан Адаме поднял посеревшее лицо. С левой стороны глаз и щека быстро и мелко подергивались.
— Нет, — сказал он тоскливо, — не помню я этого… не могу…
Койка протяжно скрипнула. Лежавший встряхнулся и сел, поджав ноги. Это был очень маленький человек с большими ушами, срезанным лбом и беззубой челюстью идиота. Крейн ощутил знакомую тошноту еще прежде, чем понял, что знает этого человека. Орчард — негодяй с лошадиной подковой, уродец на рельсах железной дороги Чикаго — Барлингтон — Квинси!
— Ну-ка, Гарри, мой мальчик, — поощрительно сказал Гудинг, — напомните ему хорошенько этот самый ваш разговор.
Орчард голубоватыми глазами уставился на соседа по камере; левая щека Адамса задергалась быстрее.
— Как же… Тебе еще, старина, принесли твое сода-вис-ки. Тут я и сказал: «Присоединяйся, старина, — сказал я, — Билли Хейвуд тебя не обидит. Нынче же, — я сказал, — столкуемся с Хорти»… Только ты струсил, Адамс. Видит бог, струсил…
Гарри Орчард покачал головой. Он говорил туго, огромной челюстью прожевывая слова.
— Расчет простой, — сказал Кэри, — вас будут судить за укрывательство, если вы подтвердите показания Орчарда; если вы станете их отрицать, вас все-таки будут судить — по всей вероятности, за убийство.
— Заметьте, — добавил Гудинг, — губернатор не любит шутить.
Он вынул из портфеля аккуратно переписанный лист, на котором недоставало только подписи Адамса.
— …с тех пор он все хворал и хворал, так что пришлось наконец уйти с рудника. На наше несчастье, мисс, мы тогда и перебрались в Идаго, на ферму к дяде Стефана. Он был арендатором у покойного мистера Стейненберга. После смерти генерала сыщики вдруг увезли Стефана сюда и заперли вместе с самим убийцей, с ужасным тем человеком, уродом, который раз приходил к нам на ферму. И несчастный мой муж стал как бы мешаться в уме. Он плакал и требовал, чтобы его оставили одного. Тогда сторожа раздели Стефана и заперли в камеру одного бедняги, которого накануне только повесили. Стефан очень испугался. Он сразу подумал, мисс, что с ним тоже случится неладное. Он совсем не спал и опять просил надзирателя. Тогда его отвели обратно к тому и опять стали мучить… Потом сыщики вдруг забрали в тюрьму меня и двоих наших детей, — и Стефану иногда разрешали приходить к нам в женское отделение, мисс… Он был уже очень плох, все повторял, что боится за нас и что ему велят говорить на суде про Хейвуда и еще про одного человека… Потом, мисс, один толстый начальник увидел меня и сразу на всех рассердился. В тот же день детей отдали тетке, а меня вот выпустили… Нынче я попрощаюсь с мужем…
Стоя, стиснув руки и зубы, Молли слушала рассказ Анны Адамс.
— Только не надо меня обманывать, да? Я хотела бы знать… все самое страшное, чем это может кончиться, мисс…
— Самое страшное… Хорошо… Это может кончиться тем, что он станет клеветником и убийцей невинных.
— Ох, что вы!.. Бедный мой муж, он только боится…
— Все равно, — жестко сказала Молли, — он поступит как честный человек… если он даже боится. Вы поможете ему, миссис Адамс.
Молли достала из саквояжа пузырек чернил, бумагу, перо.
— Потом, я вам обещаю, для вашего мужа мы сделаем все, но сначала вот это…
«Удостоверяю, что мое показание против лидеров Западной федерации рудокопов составлено сыщиком Мак-Пар-ландом и Гарри Орчардом, вымышленное имя которого
Том Гоган. Я подписал его, потому что мне угрожали виселицей и губернатором.
Свидетельница:»
— После слова «свидетельница» вы впишете ваше имя. Пустое место над этой строкой оставлено для подписи: «Стефан Адаме».
— «Стефан Адамс…» — с удовольствием прочитал Кэри, — подумайте, сколько хлопот ради одиннадцати каракуль!