— Да, сэр, — сказал Крейн, и у него похолодело под ногтями.
— Такой метод работы покойный принципал называл «вышиванием по канве». На вашей канве удобно улягутся замыслы будущего убийцы.
Крейн сидел у стола. На сукне широкая красноватая рука Мак-Парланда играла темными тесемками папки. Потом доска опустилась и поплыла по наклону на Крейна; мучительная тошнота заливала горло и грудь.
— Да, я намерен вам предложить громкую роль свидетеля обвинения. Через неделю на страницах любой газеты нашей страны вы сможете прочитать свое имя.
— Но…
— Вы хотите сказать, что это положит конец вашей деятельности тайного агента. Да, конечно, рядового агента…
Мак-Парланд улыбнулся почти нежно.
— Тридцать два года тому назад Джемс Мак-Кенна тоже стал свидетелем обвинения. Как видите, это не испортило будущности Мак-Парланда.
Мак-Парланд договаривал эти слова, а Крейн уже знал, что у него будущего не будет. Что уже в камере Хейвуда, на городской площади Виктора, в типографии «Рекорда» он навсегда отказался от будущего, назначенного ценой за гибель врагов национальной промышленности и личной удачи. Настоящее предложило в кратчайший срок усталому человеку — развязку. Тошнота отошла от сердца. Наступала внезапная, жестокая легкость освобождения и конца.
— Сэр, — сказал Крейн и ясными глазами посмотрел в глаза Мак-Парланду, — мой ответ, разумеется, предрешен присущим нашей организации духом повиновения и порядка.
Президент Рузвельт, столь демократичный, что, отправляясь путешествовать, он прежде всего пожимал испачканную углем и маслом руку машиниста; столь свободомыслящий, что однажды он, к ужасу обеих партий, пригласил на обед негритянского педагога Букера Т. Вашингтона, — Теодор Рузвельт громко назвал нежелательными гражданами арестованных лидеров Западной федерации рудокопов. «Нежелательные граждане» — это имело успех! Разнося по стране крылатое слово президента, консервативные, умеренно-консервативные, умеренно-либеральные и либеральные газеты сочувственно шелестели.
«Я хочу напомнить президенту, — писал из тюрьмы рудокоп Вильям Хейвуд, — что по законам страны мы невинны, пока не доказана наша вина; что человек в положении м-ра Рузвельта меньше чем кто-либо другой должен предвосхищать исход этого процесса».
— …Товарищи, демонстрации протеста охватили страну. В Бостоне, в Чикаго, в Нью-Йорке по улицам движутся сотни тысяч рабочих, уверенных в том, что они знают, за что брошены в тюрьму Хейвуд и Мойер.
………………………..
— Товарищи, приближаются перевыборы… Кандидатом на пост губернатора социалистическая партия Колорадо выдвигает Вильяма Хейвуда!..
— Правильно! Правильно! Ура-а-а-а!
………………………..
— Товарищи и братья, рабочие города Виктора, в деле создания «Фонда защиты представителей труда» Запад не от стает от Востока. Местный союз в Бельвиле послал пять тысяч долларов; Теллюрайдская федерация рудокопов предложила продать свою больницу. Сильвертаун послал пять тысяч долларов и обещание выручить еще тринадцать тысяч от продажи союзного помещения. Гольдфильд послал шесть тысяч долларов… Виктор… Виктор, сделает все, что сможет, для…
— Для Большого Билля — еще бы!
— Я кончил. Я спешу на денверский поезд. Если здесь есть кто-нибудь из членов исполнительного бюро, кто-нибудь, избежавший тюрьмы, высылки или смерти, — пусть он выйдет сюда. Он расскажет вам…
— Правильно! Кто там, ребята? Ну-ка!
— Крейн! Крейн! Пропустите его! Слушайте, слушайте Крейна! Крейна! Крейна!
Спины и плечи, сжимавшие Крейна, раздвинулись. В свободном пространстве вокруг Крейна двигались руки. Жесткие руки осторожно толкали, поднимали, несли его на трибуну Джефферсон-сквера. У перил Крейн снял шляпу. Низкое солнце ударило в глаза, и под веками сразу остановились зеленые и розовые пятна. Крейн опустил глаза в толпу у себя под ногами. Впервые он видел человеческую толпу в том единственном ракурсе, в котором она предстает актерам, ораторам и умирающим на эшафоте. Он видел поднятые к себе лица и руки; в первых рядах он видел куртки и пиджаки, расстегнутые над цветными рубашками. Ему казалось — он видит, что синие, серые, клетчатые рубашки дышат глубоко и неровно.
— Ассоциация владельцев и союз граждан отменили в Колорадо свободу печатай слова….
…цветные рубашки и кепи исчезли, как если бы свет погас в зрительном зале. Лицо Крейна, открытое множеству глаз, напряглось. Слова, которые он говорил, откуда-то наплывали огромными, праздничным возбуждением расширяя сердце.