Бывший начальник американской тайной полиции, — Нат Пинкертон, оставив службу, занялся частной «практикой» и весь свой действительно незаурядный талант отдал на службу американскому капиталу.
Вот посмотрите: это он сам, — да, сам, собственной персоной, — восседает в своей Денверской конторе в обществе своего знаменитого помощника Мак-Парланда, отличившегося чудовищной ликвидацией колоссального рабочего союза в антрацитовых копях Пенсильвании. Не один десяток бульварных брошюр, воспевших это предательское дело под видом раскрытой Пинкертоном разбойничьей шайки, был выброшен в миллионах экземпляров на рынок обоих континентов.
Для американского рабочего движения эта разбросанная по всем штатам Америки сеть Пинкертоновских контор — главнейший тормоз, непреодолимый камень преткновения, и подчас даже американские власти оказываются не столь могущественными друзьями и покровителями капитала, как эта зловещая фигура вездесущего Пинкертона с его изворотливой шпионской работой.
Уж что, казалось бы, сильней того соковыжимательского пресса, который в этой наибуржуазнейшей стране именуется законом?
Однако, и его оказывается сплошь да рядом мало для борьбы капиталистических трестов и ассоциаций с достаточно мощно, по американскому масштабу, организованными рабочими.
И Пинкертон блестяще выполняет возложенную на него миссию: тайную борьбу с организованным трудом, разрушающую работу последнего, аннулирующую все его усилия с помощью невидимых пружин, без излишне откровенного вмешательства лицемерного американского закона.
Мудрено ли при всем этом, что и правительство и крупная промышленная буржуазия Соединенных Штатов с помощью услужливой прессы всячески оберегают от компрометирующих разоблачений «знаменитого сыщика» Пинкертона, легализируя его предательскую работу искусственно созданной для него славой маститого криминалиста?
Дело Западной Федерации пролило первый свет на деятельность Пинкертона. Тогда-то именно и появились знаменитые разоблачения пинкертоновского стенографиста Мориса Фридмана, немедленно, разумеется, конфискованные правительством Штатов. В этом исключительном деле бастующие рудокопы всей горной промышленности штата Колорадо впервые увидели своего лютого противника Пинкертона и обратили против него непосредственно свою коллективную силу.
Это было необыкновенно, это было непривычно для пинкертоновских ищеек. Не потому ли так стремительно и прилетел сам патрон в свою Денверскую контору, побросав всех своих и чикагских, и нью-йоркских клиентов?
Обстоятельства дела выходили из ряда вон. Пинкертон не мог не понимать, что предстоит борьба не только за успех дела, как такового, но и за «честь» прославленной фирмы… Но знаменитый сыщик еще не выходил из ворот Денверского вокзала, когда в «криминальном» отделении его конторы уже совещались представители четырех Колорадских Ассоциаций копевладельцев и заводчиков с управляющим конторой Мак-Парландом. Мак-Парланд был явно не в духе. Настроение разоренных девятимесячной стачкой хозяйчиков не обещало Пинкертону ничего утешительного.
— Это безрассудно, мистер Хейд. Сдаваться теперь, когда выдержано уже девять месяцев, смешно и дико. Это — генеральное сражение, которого проигрывать нельзя. Успех этой стачки настолько подымет престиж и силу Западной Федерации, что вся горная промышленность Колорадо будет долго вынуждена плясать по ее дудке. Это не в ваших интересах, — вступать в переговоры с этой шайкой, это поработит вас, мистер Хейд.
Хейд улыбнулся, и что-то насмешливое почудилось в этой улыбке встревоженному сыщику. Вместо ответа директор «Плавильной Компании» протянул сыщику свежий, только что выпущенный и еще пахнувший краской, номер рабочей газеты Денверской «Лабор Трибюн».
Очерченная красным карандашом заметка была набрана жирным шрифтом и заключала в себе, по-видимому, нечто потрясающее: бледное лицо матерой ищейки побагровело до корней волос.
— Сто чертей! Это предательство! Это штуки проклятого Спринкса! Как могла проскочить эта чертова заметка?.. Что это значит, мистер Хейд?