– Это клиенты, – она немного гнусаво назвала имена молоденькому стражнику. Тот сидел на краешке стула и старательно записывал, – и Таша заходила. Здравствуй, Таша. И еще, еще было два маляра, а может не маляра, они ремонтники– гномы. И еще с ними женщина была, ее звали госпожа Гивала.
Анхель не выдержала и бросилась к Таше на шею.
– Ташенька!! Я такая дура! Что же я наделала! – рыдала она, – если бы я знала! Бедная девочка!
Господин Золх сурово посмотрел на Ташу и сказал:
– Вы понимаете, что этим делом вы больше заниматься не будете? Внимательность, осторожность. И постарайтесь все время быть на виду, одной ни в коем случае не оставаться.
Анхель всхлипывала, Золх смотрел строго, юный стражник сосредоточенно записывал, Таша кивнула и даже не стала напоминать, что она потомственная ведьма и дипломированный боевой маг.
Ощущение взгляда преследовало ее целый день. Зеркала, стекла витрин, лужи, из всего, что могло отразить, смотрел неведомый и невидимый наблюдатель. Море напомнило о витражах в запечатанной комнате: те же переливы синего и зеленого, те же вспыхивающие золотистые искры. Дома Таша вытащила новую ткань на чехлы. Тонкие полосочки были такими же, как сеточка на голубом камне консоли. За ними что-то пряталось, что-то зовущее, завораживающее. Таше нестерпимо захотелось прикоснуться к камню, провести рукой по гладкому, блестящему спилу. "Наваждение какое! Никуда не пойду", – твердо решила она. Пришла в себя от голоса Эвана:
– Привет, опять пуговицы покупаешь? Пошли домой?
Таша подняла глаза на балкончик, где на кованной решетке были изображены бескрылые пегасы.
– Конечно, проводи, как-то я и не заметила, что сюда пришла. Все время думаю об этой комнате и о пропавшей девушке.
– И госпожа Гивала пропала. Час назад узнали.Она вдова, живет одиноко, стали ее искать – не нашли. И никаких следов.
– О Боги! Какой ужас! И Анхель жалко до слез. Она упрямая, но не злая, а сейчас она себя во всем винит.
– Таша, я тут новый артефакт делаю. Для семьи многодетной, у них двое близнецов, такие шустрые, все время убегают. Запор на дверь, такой, чтоб изнутри не открыть ребенку. И с колокольчиком. Ты не против, если я нам его на дверь поставлю? Хочу испытать.
– Ставь конечно, – удивилась Таша, обычно Эван ее не спрашивал, устанавливая дома артефакты.
Запор пригодился. Несколько раз Таша приходила в себя, от резкого звонка нового колокольчика. Она пыталась отвлечься, но получалось плохо. Синее марево вставало перед глазами, и еще ей стал чудится голос. Тихий, ласковый: "Таша, Ташшша". Казалось, что кто-то пробует ее имя на вкус, запоминает, зовет.
Ночью Нос не спал. Ругаясь, и поскуливая от жадности, он вытащил из своей одежды булавку. Достаточно большую булавку для лепрекона.
– Вот ведь дура любопытная! А ведь пропадет, уйдет и все. И никаких сосисочек. Добро на нее переводи, на идотку! Если бы не ее пирожки, то я бы и не подумал, я же не кретин наивный, я порядочный лепрекон! – бурчал он.
А потом осторожно прокрался в спальню хозяйки. Один, через весь дом! Мимо заснувшего у двери комнаты Таши Эвана. Мимо спящего на груди у девушки кота. Прямо в бельевой шкаф. В лежавший сверху кружевной бюстгальтер, в аккуратный шов он воткнул свою булавку.
– Будем надеяться, что она наденет именно его – вздохнул Нос.
Утром Ташу ждал неприятный сюрприз. Почти все ее белье лежало кучей на полу, а сверху на нем раскинулся кот. Пришлось надевать то, что осталось чистым, и отправить все белье в стирку.
За завтраком Эван был непривычно бледен.
– Таша, лучше ты от меня это узнаешь. Анхель пропала.
Таша заплакала. Анхель, вредина Анхель, была не запуганной сироткой, не вдовой поломойкой. Анхель была магом. Анхель была решительна, смела и предприимчива, и она все равно пропала. Страх забрался в душу, липкий, холодный страх.
– Эван, не уходи, посиди со мной, – попросила она.
– Конечно, я тут. Я всегда буду рядом.
Он действительно не отходил целый день. Рассказывал смешные истории, закрывал тряпками зеркала и просто был рядом, надежный, спокойный. А ближе к вечеру в гости пришли Золхи. И страший, владелец агентства, и младший, начальник стражи. Пришла Барба, жена жреца, потом забежал Колбус, потом пришел местный кондитер и принес Таше новые пирожные. Потом Таша исчезла. Только что она была тут, смеялась, шутила, наливала всем кофе, только что выскочила на кухню за чашками и пропала.
Наверное, она сразу же выбежала из двери, как только гости отвернулись. Никто этого не знал, и сама Таша не знала. Вот она на кухне, вот в руках у нее синяя тарелка с зеленым узором, она посмотрела на нее, погладила. Она представила , что трогает не ее, а гладит синий камень консоли. Странный камень, где-то серо-бурый, а где-то срезом проступает яркий сочный цвет. Глубокий синий, нежный зеленый. И росчерки черных штрихов, что словно легкие занавеси закрывают проход. "Таша, милая". Тихий голос, и столько в нем тоски и нежности. Тронь камень, сдвинь черную паутинку, шагни вглубь, к нему.