Провожать на паром Валентину Михайловну и Лиду с Федей отправились все без исключения. Паромщик, молодой деревенский парень, всем своим видом доказывал, что с местным участковым он общий язык найдет обязательно или уже нашел. Его красное одутловатое лицо и специфический запах говорили о том, что спиртное он принимал в любое время суток, а проще говоря – всегда.
Расцеловавшись с гостями и помахав им руками, сколько требовали приличия, мы отправились к дому. Пока мы еще стояли на берегу, отец негромко сказал мне, что считает необходимым поставить в известность обо всем происходящем Нину Николаевну. Я согласилась с ним, так как еще раньше пыталась представить, как нам себя вести, если все, кроме Нины Николаевны посвящены в детали.
Мы снова собрались за обеденным столом и рассказали матери Кондрата обо всем, что сами знали к этому моменту. Это было верное решение еще и потому, что она могла оказать нам неоценимую помощь в расследовании, так как имела в своем распоряжении сведения, которые были нам недоступны.
Нина Николаевна конечно расстроилась и даже испугалась, когда до нее дошел весь смысл рассказанного нами. Потом ее ужаснуло то, что вместо нее могла пострадать бабушка. В целом же она не стала терять времени на охи и вздохи, а принялась сразу размышлять над тем, кому она могла так сильно помешать или кто мог ее так же сильно ненавидеть.
Отец подбросил ей мысль о муже, мстящем за разлуку с матерью, но Нина Николаевна только горько усмехнулась.
- Да она мужу никогда не была нужна. Обыкновенная злоба непонятого проходимца. Ему казалось, что после разрыва со мной, мы с Кондратом просто перестанем существовать, а тут его же родная мать приняла нашу сторону, да еще и жить с нами осталась. Вот его от чего разбирало. А сейчас, когда свекрови не стало, он про нас и думать забыл. – уверенно сказала Нина Николаевна.
- Все равно, проверить не помешает. – не успокоился отец. – Теперь давайте поговорим о недоброжелателях. Вы учительница, поэтому не будете отрицать, что есть немало обиженных учеников, недовольных вами.
Бабушка и Нина Николаевна одновременно вскинулись и заговорили наперебой.
- Недовольных - хоть отбавляй, но чтобы на учителей устраивали смертельную охоту, такое даже вообразить трудно. – сказала бабушка.
- Да я представить не могу, что обиженный ученик разработает такую операцию, да еще с целью физического уничтожения учителя. Это нонсенс! – не отставала Нина Николаевна.
- Подождите, подождите! – поднял руки отец. – Я же ничего не утверждаю, я просто стараюсь учесть все возможные варианты. Есть же еще и бывшие ученики, которые сейчас уже далеко не дети.
- Алеша, все школьные обиды – это обиды детские. – пояснила бабушка. – Они теряют свою остроту, когда ребенок делает шаг во взрослую жизнь, а потом и совсем забываются. Нет, недоброжелателя нужно искать среди теперешнего взрослого окружения Ниночки, среди тех людей, кто недоволен ею именно сейчас, а не вспоминать старые обиды.
- Кстати! – вступил в разговор, молчавший все время Кондрат. – Вопреки вашим словам, Зоя Николаевна, есть сейчас одна молоденькая особа, которая может быть на нас с мамой обижена. Правда, не думаю, что до такой степени.
- Ты это о ком? – повернулась к сыну Нина Николаевна.
- Я о Татьяне. – напомнил он.
Мне в голову сразу же пришла та самая история о девушке, навязавшей Кондрату и Нине Николаевне свое общество вопреки их желанию. Да, Кондрат говорил, что ее звали Таня. В это время отец и бабушка внимательно слушали уже известный мне рассказ.
- Очень интересно. – задумчиво сказал отец, когда Кондрат закончил говорить. – Я как раз хотел поинтересоваться о тех, кто мог знать о вашем пребывании на острове. Ведь подготовлено все было заранее. Я даже не удивлюсь, если прежнего паромщика просто ликвидировали, чтобы его место занял Семен.
Бабушка ахнула от такого предполагаемого коварства.
- Вы говорите, что вместе с деньгами Татьяна украла и письма? – продолжил отец, обращаясь к Нине Николаевне.
- Да. – подтвердила она. – Но мне кажется, что письма она прихватила просто второпях. Зачем они ей?