Павлов после окончания танца, продолжал находиться в каком-то измененном состоянии, обострились все инстинкты, а логические мышление напротив, давалось с трудом. Он силой подавлял в себе желание, зарычать или завыть и приготовился слушать, что же произойдет дальше.
А тем временем Наташа поднялась на ноги и глухим не похожим на её обычный голос спросила.
- Кто пришел ко мне?
- Я. - Отозвалась Соня.
- Кто ты?
- Я Санаат, дочь Акбары. Сёстры мои зовут меня «Ракша».
- Что ты хочешь сказать нам, дочь Волчицы?- глухим голосом спросила Наташа.
- Я хочу вступиться за честь своей матери, Белой Волчицы. И честь всей стаи.
- Скажи, кто обидел нашу мать, Белую Волчицу?
- Этот человек! - Рука Сони указала на Павлова.
- Осмелишься ли ты повторить свои слова пред ликом Матери? - спросила Наташа замогильным голосом.
Павлов вместо ответа повторил все, что он сказал раньше Соне.
- И чего требуешь ты, Ракша?- снова спросила Наташа.
- Я требую Суда. По древнему праву поединка, я бросаю ему вызов. И пусть Мать скажет свое слово.
- По древнему праву поединка, я принимаю вызов, - ответил Павлов. - И пусть Мать скажет свое слово.
- Вызов брошен и принят, - произнесла Наташа. - Пусть начнется Суд. И Мать скажет свое слово.
Соня скинула плащ. Она была практически голой. Всей одежды на ней была небольшая кожаная юбочка и миниатюрный лифчик, который скорее поднимал грудь, чем скрывал ее. Однако нагота Сони не вызвала у Павлова возбуждения, а скорее наоборот, ощущение страха, желание отстоять свою жизнь, собрать все силы. Они надели кожаные наручи и ошейники, и вышли в круг. Соня припала на одну ногу как кошка пред прыжком. Павлов повторил её движение.
- Не позволяй ей атаковать в лоб. Уходи по дуге, уводя заднюю ногу за себя как хвост, - повторил он про себя наставления Вожака. И тут Соня бросилась в атаку. Павлов перехватил ее руку и, перейдя на другое колено, втянул её в свое движение и бросил на пол. Она отлетела к стене, перекувырнулась и встала на ноги. Он тоже вскочил на ноги. Руки вперед, ноги расставлены. Они закружились по полу пещеры. Выпад вправо, уход влево. Шаг влево - шаг вправо. Они будто танцевали, но танец этот был смертелен.
Эта «встреча» с Соней проходила с более равным счетом. Время, проведенное с Вожаком, не прошло для Майора даром. Правый глаз девушки уже не видел, залитый кровью. Нос и губа тоже были разбиты, и Соня периодически встряхивала головой, отбрасывая кровавые «сопли». Она стала серьезно относиться к Павлову и интенсивность боя спала. Они кружили друг возле друга, как собаки возле кости, периодически обмениваясь ударами или стараясь поймать противника на бросок. Но все это Павлова не беспокоило, он, словно забыл о том, что будет, если он проиграет, он вообще просто перестал думать. Его переполняла какая, - то дикая первобытная радость, ему хотелось просто вцепиться в глотку Соне и жрать, жрать, жрать. Он ощущал как его наполняет теплота, его руки раздуваются и в кончиках пальцев поселились маленькие иголки. Эти новые для него ощущения его интересовали больше, чем действия Сони или исход их поединка. Вдруг он почувствовал, как сам воздух отталкивает его. Он отступил на пару шагов и посмотрел на Наташу. Но та была удивлена не меньше его. Тут в центр круга, где была изображена Волчица, ударил луч света. На секунду Павлов полностью ослеп, а когда восстановил зрение, в круге стояли три фигуры, и ему показалось, что ожили изваяния, стоявшие по стенам. В круге стоял человек в сером плаще с глубоким капюшоном, закрывавшем лицо, а по сторонам от него Огромный белый волк и желтая рысь с кисточками на ушах. Рысь потянулась и плотоядно зевнула.
- Сын Волка, оставь место, занятое тобой не по праву, - прозвучал низкий женский голос.
- По слову твоему, Великая. - Ответил Наставник и в буквальном смысле слетел со стола.
- Ну, прям Дракула - князь тьмы, - подумал Павлов, наблюдая, как развевается его черно-красный плащ. Павлов повел плечами, первобытная ярость и чувство тепла уменьшилось, но не исчезло, а свернулась где-то внизу живота. Он осмотрелся. Соня стояла на одном колене, опираясь рукой на пол, под ней растекалась лужа крови. Наташа стояла в той же позе и Палов, кожей чувствовал её страх и недоумение. Он бы сказал, что Златовласка на грани истерики. Наставник и Вожак стояли по разные стороны круга. Они только слегка поклонились, приветствуя появившихся, будто они были верховной властью. Но что больше всего поразило майора в этой немой сцене, так это лицо Вожака. Там было написано удивление, будто Вожак видит то, чего просто не могло быть, так сказать, по определению. Удивление его было настолько сильным, что он не сумел его скрыть.