Группа несогласных не была многочисленной. Тем не менее с ее существованием приходилось считаться. Томпсон констатировал, что на сторону его недругов переходят все новые сторонники. Впервые легкий, но реальный раскол начал разделять пассажиров «Симью» на два лагеря, к счастью, пока не равных по количеству. Причина казалась пустяковой, но, подкрепленный всеми предшествующими разногласиями, последний случай сделался несоразмерным по значимости.
Томпсону приходилось быть терпеливым.
После обеда лодки высадили пассажиров на набережной Понта-Делгады. Среди них не было несговорчивого Джонсона и находящегося в изоляции Блокхеда. Разногласия, казалось, забыты. Все отправились осматривать город, соблюдая привычный порядок.
Осмотрели церкви и монастыри и под непрекращающийся перезвон колоколов бродили до вечера по узким нечистым улицам.
Какое разочарование! Дома, кажущиеся такими привлекательными издали, вблизи выглядели некрасивыми, грубыми. На дорогах свободно гуляли огромные свиньи, так что приходилось расчищать себе путь. А зеленые сады скрывались от глаз за огромными заборами. Только издали можно было видеть верхушки кустов белых роз или камелий. На острове Сан-Мигель они обычно достигают размеров большого дерева.
Прогулка испортила туристам настроение, и все охотно согласились вернуться.
Колонна спускалась со склона уже не в таком порядке, как при подъеме. Конечно, английское уважение к дисциплине для сынов Альбиона — вещь слишком серьезная, но все устали. Порядок рядов стал нарушаться, появились отстающие. Томпсон, заметив это, только вздыхал.
На набережной туристы столкнулись с непредвиденными событиями. Здесь собралось много людей, они гневно кричали и угрожающе вздымали кулаки. Было очевидно, что представители двух враждующих сторон обмениваются оскорблениями, которые вот-вот перейдут в потасовку. Неужели начинается то же, что случилось на Терсейре?
Томпсон и его пассажиры не знали, что им делать. Пробиться к корабельным шлюпкам сквозь эту толпу казалось невозможным. Нельзя воспользоваться и местными лодками, потому что не было ни одного моряка. Все сосредоточились напротив корабля на набережной, где вот-вот вспыхнет скандал.
Неожиданно Томпсон закричал и стал беспокойно метаться по набережной. Он увидел, что отделившиеся от берега шесть лодок направляются к «Симью». После недавнего случая на Терсейре администратор имел основания опасаться за судьбу корабля. Гребли веслами, три последних лодки явно преследовали три первых.
Ухватив за уключину одну из ближайших лодок, Томпсон влез в нее вместе с Робером, Роже и семьей Линдсей. Лодку быстро отвязали, подняли якорь, и четыре гребца взялись за дело. Их примеру поспешили последовать другие пассажиры. Все кинулись к лодкам, мужчины сели за весла. Почти все англичане умеют грести, и минут через пять небольшая флотилия была в пути.
Добравшись до корабля, Томпсон успокоился. Находящиеся в шести лодках люди были явными врагами, и их соперничество оказалось на руку тем, кто был на корабле. Каждый раз, когда кто-то выдвигался вперед, лодка противной стороны становилась поперек и мешала приблизиться к трапу, охраняемому десятком моряков.
— Что случилось, капитан? — спросил запыхавшийся Томпсон, вскакивая на палубу.
— Ничего не знаю,— флегматично ответил тот.
— Как, вы не знаете, чем вызвана эта заварушка?
— Нет, сэр. Я находился в своей каюте, когда господин Флишип сообщил, что на борт поднялась молодая особа и что из-за этого на набережной собралась толпа. Я не знаю, есть ли связь между этими двумя фактами, малышка говорит на таком жаргоне, что совершенно ничего нельзя понять.
— И что вы сделали с этим ребенком?
— Она в салоне, сэр.
— Я иду к ней,— вдохновенно произнес Томпсон, как будто шел на смерть.— А пока, капитан, наблюдайте порядок на вверенном вам корабле.
Вместо ответа Пип иронически улыбнулся в усы.
Никакой опасности не было. Пассажиры без труда пересекли территорию, разделяющую враждующие стороны, один за другим поднялись на борт. Такую осаду «Симью» мог выдерживать долго.
Было ясно, что новая пассажирка имеет противников на острове и что у нее есть там и сторонники. И помощи их пока хватало, чтобы отбиться от врагов.
Томпсон и Робер вошли в салон. Как и сообщил капитан, на диване, спрятав лицо в ладони и содрогаясь от рыданий, ничком лежала молодая девушка. Услышав, что приближаются мужчины, она живо поднялась и смущенно поприветствовала их, приоткрыв очаровательное личико.
— Мадемуазель,— начал Робер,— вокруг корабля ссорятся люди. Имеет ли это отношение к вашему здесь присутствию?
— Я думаю, что да,— ответила девушка и заплакала еще сильнее.
— В таком случае, прошу вас все объяснить. Как вас зовут?
— Таргела Лобату.
— С какой целью вы прибыли на борт?
— Чтобы искать защиты от моей матери,— решительно ответила молодая жительница Азорских островов.
— От вашей матери!
— Да, она нехорошая женщина. Кроме того…
— Что же еще? — настаивал Робер.
— Кроме того, еще потому, что… Жоакин Салазар…
— Кто такой Жоакин Салазар?
— Мой жених,— ответила Таргела, пряча лицо в ладони.
Робер с досадой покрутил усы. Дело принимало веселый оборот.
— Англичане прибыли на остров совсем не для того, чтобы защищать влюбленных девушек от тех, кто против их избранников,— нетерпеливо заметил Томпсон.
Робер, однако, рассудил, что некоторых моральных наставлений будет достаточно, чтобы остудить горячую голову юной островитянки.
— Ну, ну, дитя мое,— сказал он примирительно,— возвращайтесь домой. Вы не подумали, как нехорошо противиться своей матери.
Таргела стремительно выпрямилась.
— Она мне не мать,— закричала девушка хрипло, и щеки ее побледнели от гнева.— У меня не было родителей, и меня отдали этой женщине. Я ношу ее имя, потому что нет другого. Но даже если бы она и была мне матерью, то не имела бы права разлучать меня с Жоакином!
Бросившись на диван, Таргела снова залилась слезами.
— Все это печально, сэр,— сказал Томпсон Роберу.— Но история этого ребенка нас не касается, мы ничего не можем для нее сделать. Дайте ей это понять.
Но как только Робер начал об этом говорить, Таргела решительно подняла лицо.
— Вы можете, можете! — закричала она.— Есть закон.
— Закон? — переспросил Робер.
Но как он ни пытался объяснить девушке, что она заблуждается, для Таргелы закон был на ее стороне. Впрочем, если господа англичане хотят получить подтверждение, пусть позовут Жоакина Салазара. Он недалеко. И ответит на все вопросы.
Не дожидаясь ответа, Таргела увлекла Робера на палубу, подвела его к борту и указала с улыбкой, осветившей ее свежее, юное лицо, на рослого молодого человека в ближайшей к кораблю лодке.
— Жоакин, Жоакин,— позвала Таргела.
В ответ раздались крики со всех сторон. Рулевой изловчился и вскочил на палубу парохода, в то время как оставшиеся в лодке продолжали отбиваться от своих противников.
Перед пассажирами стоял красивый парень с решительным и честным лицом. Первым делом он заключил Таргелу в объятия и наградил ее, взяв в свидетели небо, двумя звучными поцелуями, что вызвало вопли во враждебном лагере. Влюбленные стали живо что-то обсуждать. Затем Жоакин, повернувшись к пассажирам, с любопытством наблюдавшим за этой сценой, поблагодарил их за помощь его дорогой Таргеле.
Робер добросовестно переводил. Томпсон недовольно морщился. Какой, однако, дипломат, этот парень! Явно хочет завоевать симпатии экипажа и пассажиров.
Жоакин тем временем продолжал свой рассказ. Таргела говорит правду. По закону Азорских островов молодые люди могут вступить в брак по собственному выбору. Для этого достаточно покинуть жилище родителей, уйдя тем самым из-под их власти, и тогда судья обязан дать влюбленным разрешение на брак. В деталях Жоакин этого закона не знает, но можно немедленно отправиться к судье, и тот даст господам англичанам разъяснение как о нравственной стороне поведения мачехи Лобату, так и относительно прав Таргелы и ее жениха.