Это так подбодрило его, что он, человек нелюдимый, необычайно оживился. Он вмешался в общий разговор. Удивительное дело, он был почти весел. Долли и Роже не могли прийти в себя от удивления и вежливо поддерживали разговор. А мысли Элис по-прежнему витали где-то далеко.
К четырем часам «Симью», оставив позади остров Лансароте, шел уже вдоль берегов Фуэртевентуры, и, если бы не пролив в десять километров шириной, никто бы не заметил, что это два разных острова.
Робер все не появлялся. Роже, заинтригованный его отсутствием, постучал в каюту друга. Господина профессора там не было.
Его увидели лишь за ужином, который прошел так же скучно, как и обед. Только ужин кончился, Робер снова исчез, а Элис, поднявшись на палубу, увидела в наступающей темноте, что в каюте ее спасителя зажегся свет.
До поздней ночи Морган так и не показался, и, когда американки уходили спать, в каюте прилежного гида было все так же светло.
— Он закусил удила! — сказал со смехом Роже, провожая сестер в каюты.
Элис легла не сразу, она утратила обычное спокойствие. Что-то в мире для нее изменилось, но она не хотела себе сознаться, что именно. Ее сердце терзала печаль.
Судя по шороху перелистываемых в соседней каюте страниц, господин Морган был у себя и действительно читал. Но вот Элис вздрогнула. Звук отодвинутого стула и сразу за тем хлопнувшая дверь сообщили нескромному уху, что Морган вышел из каюты.
«Не потому ли, что там нет нас?» — невольно подумалось Элис.
Тряхнув головой, она отогнала эту мысль и решительно закончила свой туалет. Через пять минут она была уже в постели. Сегодня ей не удастся, наверное, заснуть быстро, как обычно.
После длительного затворничества Робер испытывал потребность в свежем воздухе. Он вышел на палубу.
Нактоуз[97] на верхней палубе, светящийся в ночи, привлек его внимание. Он сразу увидел, что курс корабля лежит на юго-запад, и сделал из этого вывод, что «Симью» направляется к острову Гран-Канария.
Робер вернулся на корму и сел в кресло. Рядом кто-то курил, но Морган его не заметил. Взгляд молодого человека некоторое время блуждал над невидимым в ночи морем, затем он, обхватив голову руками, глубоко задумался.
— Ей-богу, профессор, сегодня вы что-то уж очень мрачны,— сказал вдруг куривший.
Робер вздрогнул и резко встал. Куривший встал одновременно с ним, и при свете бортовых фонарей Робер узнал своего соотечественника Роже де Сорга. Тот приветливо улыбался.
— Да, так и есть, я чувствую себя не очень хорошо.
— Заболели? — сочувственно спросил Роже.
— Нет, не то, скорее устал, утомился.
— Последствия вашего прыжка в воду?
Робер сделал неопределенный жест.
— Но тогда для чего вам было закрываться на целый день в каюте? — продолжал Роже.
— Согласитесь, мне нужно заниматься! — настаивал на своем Робер.
— Но где вы скрывались, чтобы изучать свои дурацкие путеводители? Я несколько раз стучал вам в дверь, и мне никто не ответил.
— Видно, вы наведывались как раз тогда, когда я выходил подышать свежим воздухом.
— Но не с нами! — упрекнул Роже.
Морган промолчал.
— Не я один удивлен вашим отсутствием. Дамы много раз повторяли, что сожалеют об этом. Признаюсь, я отправился разыскивать вас по просьбе миссис Линдсей.
— Неужели? — не сдержал восклицания Робер.
— Постойте, а ваше затворничество действительно продиктовано необходимостью, сознайтесь честно? — мягко, но настойчиво поинтересовался Роже.
— Никакой другой причины нет.
— В таком случае,— твердо заявил Роже,— это никуда не годится, вы неправы. Из-за того, что вас не было с нами, день прошел скверно. Мы все скучали, а миссис Линдсей особенно.
— Весьма странно! — пробормотал Робер.
О просьбе миссис Линдсей де Сорг сказал непреднамеренно, но не мог не заметить, какое впечатление произвели на его друга эти слова.
У Робера от волнения изменился голос, а на лице отразились одновременно и замешательство и радость.
«Ах, вон оно что!» — подумал осененный своим открытием Роже.
— Вообще-то,— заговорил он после паузы,— может быть, я преувеличиваю, объясняя плохое настроение миссис Линдсей вашим отсутствием. Представьте себе, всю вторую половину дня нам пришлось терпеть этого противного Джека Линдсея. Невероятно, этот тип был сегодня веселым. Но его малоприятные любезности выносить труднее, чем его неприветливость. И неудивительно, если одно только его присутствие испортило настроение миссис Линдсей.
Роже посмотрел на Робера, но тот даже не шелохнулся. Он продолжил:
— Тем более что бедной женщине пришлось отбивать эту бесконечную атаку в одиночку. Мы ее подло бросили одну, мисс Долли и я.
При этих словах Робер вопросительно взглянул на своего соотечественника, но тот и не думал замолкать.
— Как вы находите мисс Долли? — спросил он, толчком подвигая свое кресло поближе к Моргану.
— Восхитительной,— откровенно ответил Робер.
— Правда? — обрадовался Роже.— Так вот, я хочу вам первому сказать. Эту восхитительную девушку, как справедливо вы заметили, я люблю и хочу жениться, как только вернемся домой.
Робер нисколько не удивился такому признанию.
— Я догадывался об этом,— сказал он одобрительно.— По правде говоря, ваш секрет для всех пассажиров — секрет Полишинеля[98]. Тем не менее, позвольте один вопрос. Вы не подумали о том, что брачному союзу с девушкой может воспрепятствовать ваша семья?
— Моя семья? — ответил Роже, сжимая руку добровольного советчика.— У меня нет семьи. Если не считать дальних родственников, которых мои дела абсолютно не касаются. И потом, влюбиться без ума — это не значит лишиться ума. Да будет вам известно, что действовал я при этом весьма осмотрительно. Как только мы пришли на Азорские острова, а я уже страстно хотел жениться на Долли,— я по телеграфу запросил сведения о семье Линдсей и получил их на Мадейре. Сведения подтвердили, что порядочный человек должен считать за честь стать мужем мисс Долли… или ее сестры,— добавил он, помолчав.— Что касается Джека Линдсея, то на его счет телеграф не сообщил мне ничего, о чем бы я уже не догадывался сам.
Робер молча с облегчением вздохнул.
— Что-то вы стали молчаливы, дорогой мой! — снова заговорил Роже.— Уж не обдумываете ли вы возражения…
— Нет, напротив, я могу только пожелать вам удачи,— живо отозвался Робер.— Мисс Долли очаровательна, и вы — счастливчик. Но, слушая вас, я сознаюсь, в какой-то момент позавидовал вам, прошу простить мне это недостойное чувство.
— Позавидовали! Почему? Какая женщина смогла бы отвергнуть господина маркиза де Грамона…
— …Переводчика, обладателя ста пятидесяти франков, если можно еще на них рассчитывать, зная Томпсона,— с горечью закончил его фразу Робер.
Роже беспечно махнул рукой, отвергая это замечание.
— Подумаешь, какая важность! — беззаботно присвистнул он.— Разве любовь меряют на франки? Сколько раз уже, и именно американки…
— Ни слова больше! — резко прервал Робер речь своего друга, сжав ему руку.— Откровенность за откровенность. Выслушайте мое признание, и вы поймете, что я не расположен шутить на эту тему.
— Слушаю вас.
— Вы только что спрашивали, нет ли у меня причины держаться в стороне. Так вот, такая причина есть.
«Так, так»,— мысленно сказал Роже.
— Вы можете свободно следовать душевному влечению к мисс Долли. Вы не скрываете, что любите, что счастливы. А меня удерживает страх, что я полюблю.
— Страх, что полюбите! Вот уж чего не следует пугаться!
— Да, страх. Происшествие, благодаря которому мне посчастливилось оказать услугу миссис Линдсей, кажется, возвысило меня в ее глазах…
— Уверяю, что у вас не было необходимости возвышаться в глазах миссис Линдсей,— уверенно прервал его Роже.
— Это событие сблизило нас, сделало менее заметной разницу в нашем положении, мы стали почти друзьями,— продолжал Робер.— Но и оно позволило мне лучше разобраться, хорошо разобраться в моих чувствах. Увы, я не уверен, что сделал бы то, что сделал, если бы не был влюблен!