Табльдот в «Английской гостинице» собрал к одиннадцати часам всех пассажиров «Симью», кроме молодоженов, по-прежнему невидимых, и Джонсона, возобновившего причуды, которыми, он отличался уже на Азорских островах.
Какая разница между этим завтраком и файальским! Туристы живо оценили разницу и считали, что агентство в первый раз сдержало свои обещания. Они почти что воображали себя в Англии, не будь варенья из картофеля, изготовленного сестрами монастыря Сан-та-Клара и поданного к десерту. Это экзотическое лакомство, довольно приторное, не имело никакого успеха у гостей.
После завтрака Рожер снова забрал своего соотечественника и заявил ему, что безусловно рассчитывает на него, что желал бы вместе с семьей Линдсей посмотреть Фуншал.
– Однако, – прибавил он, отводя его в сторону, – мы не можем предлагать дамам сколько-нибудь продолжительную прогулку по адской мостовой, прелести которой мы испытали сегодня утром. Нет ли какого-нибудь экипажа в этой местности?
– Никакого экипажа, по крайней мере колесного, – отвечал Робер, но здесь существуют гамаки, которые носятся специальными носильщиками.
– Гамаки! Прекрасно! Прогулка в гамаках будет восхитительна. Но где найти эти блаженные гамаки, о, сведущий чичероне!
– На площади Шафарис, – отвечал Робер, – улыбаясь, – и я поведу вас прямо туда.
– Даже названия улиц знаете теперь?! – воскликнул Рожер удивленно.
Попросив Алису и Долли подождать их, Рожер последовал за соотечественником. Но когда они очутились на улице, знания изменили последнему. Скоро он был доведен до унижения спрашивать у прохожих дорогу.
– Так и я мог бы! – безжалостно заявил Рожер. – Разве нет плана в вашем путеводителе?
На площади Шафарис, довольно обширной и в середине украшенной фонтаном, кишела многочисленная толпа крестьян, пришедших на рынок. Французы легко нашли станцию гамаков и наняли два.
Когда Алиса и Долли устроились в них, маленькая компания пустилась в дорогу.
Сначала направились к дворцу Сан-Лоренсо, прошли вдоль неправильной линии его фортификаций с круглыми, окрашенными в желтый цвет башнями, за которыми обретал губернатор Мадейры. Потом, возвращаясь к востоку, они прошли через публичный сад, очень красивый и хорошо содержащийся, разбитый около фуншальского театра.
Только у собора дамы оставили свои гамаки. Это здание XV века потеряло весь свой характер от последующих побелок, которые постоянно возобновляла местная администрация в заботах о сохранении памятника.
Что касается других церквей, то Робер утверждал, что они не заслуживают особенного внимания; поэтому решили воздержаться от посещения их и направились к францисканскому монастырю, в котором, по словам переводчика, находилась одна достопримечательность.
Чтобы добраться до этого монастыря, туристы должны были пройти почти через весь город. Обрамленные белыми домами с зелеными решетчатыми ставнями и железными балконами, улицы, одинаково извилистые, следовали одна за другой, лишенные тротуаров и вымощенные теми же неумолимыми булыжниками. В нижних этажах заманчиво открывались магазины, но при виде их бедных витрин сомнительно было, чтобы даже наименее разборчивый покупатель вышел оттуда удовлетворенным. Некоторые из этих магазинов предлагали любителям сувениры Мадейры. Это были вышивки, изделия из листвы американского алоэ, циновки, маленькие вещицы наборной работы. В лавках ювелиров громоздились кучи браслетов в форме эклиптики с выгравированными на ней знаками Зодиака.
Время от времени надо было посторониться, чтобы пропустить какого-нибудь проезжего, направлявшегося в противоположную сторону. Он обыкновенно был в гамачке, иногда верхом на лошади, и в этом случае за ней следовал неутомимый арьеро, в обязанности которого входило отгонять москитов.
Арьеро – специальный тип жителей Мадейры. Никогда он не отстает. Он бежит, когда лошадь идет рысью, скачет – когда она идет галопом, и никогда не жалуется, каковы бы ни были скорость и продолжительность езды.
Иногда же катающийся чванно восседает под непромокаемым навесом карро – экипажа на полозьях, скользящего по гладким камням. Влекомое быками с колокольчиками на шее, карро двигается с осторожной медлительностью, управляемое мужчиной и предшествуемое мальчиком, который исполняет обязанности форейтора.