Я помотала головой, как строптивая лошадь, словно нехотя отступая назад. Ах ведь, паскуда. Так и знала, что мои фантазии на тему, что такой хороший парень непременно поможет мне восстановить душевное равновесие взялись не с пустого места. Удивительно не это, а другое. Сейчас его чары не действовали. Вообще. Ни капельки. Ни хрена. Я оставалась собой – злой, разочарованной, обиженной. Никаких розовых очков и сахарных облачков не наблюдалось. Поэтому от поцелуя увернулась рваным движением. Встала с кровати, достала телефон, на который снимала происходившую сейчас сцену. И артефакт, горящий за спиной Рафа и его самого, недвусмысленно раскинувшегося на моей кровати.
– Принуждение к интимной связи с использованием магических способностей, – проговорила я холодным тоном. – Это, господин Светлов, статья уголовного кодекса Российской Федерации. Улыбнитесь. Вас снимает не совсем скрытая камера.
Выражение лица моего бывшего напарника было бесценно. Рот его беспомощно открывался и закрывался, Рафаэль силился сказать что-то, но не находил слов. У меня слова были.
– Это видео попадет в начале к главе вашей Коалиции вместе с официальной жалобой, если мы не получим вашего полного содействия в поиске и остановке сил света, то оно отправиться в прокуратуру и в Интернет.
– Лина, ты разрушишь мою карьеру… – заговорил мужчина, без особого смысла продолжая сверкать голубыми как небо глазами. Жалости его взгляд во мне не вызвал. Мне сейчас вообще было не до сантиментов. До Самайна оставалась неделя, я уже чувствовала, как истончается грань между мирами. Если светлые не хотят помогать нам по-хорошему. Помогут по-плохому.
– Рафаэль, ты что, не понял еще? Я ведьма, к тому же темная. Мне плевать на твою карьеру. Видео уже передано Раму, а он отправит вашим запрос. В твоих же интересах сделать так, чтобы нас поняли правильно и дали необходимую помощь и всю информацию о том, где искать ваших сектантов и как бороться с ангелами, если они успеют материализоваться.
– Ангел не может умереть, ангелы всесильны, они есть воплощенное добро…– заученно заговорил оскорбленный до глубины души Раф. Не то время, не та поза, не те слова.
– Все, что существует – можно уничтожить. Или по крайней мере вытолкнуть из этого мира. Свободен, Ромео.
Моего тяжелого взгляда оказалось достаточно, чтобы светлый собрался и вывалился из моей квартиры прочь. Такси я для него заказывать не стала, не настолько я терпила, чтобы заботиться о ком-то, кто околдовал меня, а затем и в грязь втоптал. Как только дверь за ним затворилась, я принялась с остервенением срывать с кровати белье, на котором меня… резерв мне наполняли.
Уже спустя несколько часов, которые я попыталась посвятить медитации, стало ясно, что мой шантаж возымел свое действие. Рам сообщил, что ему передали личные дела всех людей с ангелизмом, кто откололся недавно от церкви. Набиралась как раз дюжина, необходимая для ритуала вызова. Осталось только узнать, кого светлые решили использовать в качестве жертвенного агнца и определиться с местом вызова. Для того, чтобы обнаружить его – необходимо было установить слежку за отколовшимися.
То, что сам вызов придется на Самайн – сомневаться не приходилось. Время выходило, оно утекало как песок сквозь пальцы, но тревога смешивалась со злым ожиданием и отчаянным желанием победить. Без знаков светлых на окнах мне действительно стало легче дышать. За ними снова сновали голуби, грязные, ободранные жители улиц. Я бросила им корма, припасенного для синиц на зиму. С злым курлыканьем птицы бросились на лакомство. Одна из них прихрамывала на ногу, у другой лапа и вовсе отсутствовала. Переживут ли они эту зиму – вопрос.
Я рассеяно схватила серебряный клинок, покрутила его, продолжая рассматривать голубей. Сейчас у меня были силы, достаточно их количество для трех-четырех нырков в Инферно. Достаточно для того, чтобы захватить несколько мелких бесов, связать их клятвой служения и отправить летать над Москвой в поисках прорывов света и чтобы следить за дюжиной людей с ангелизмом. Я задумчиво чиркнула себя по указательному пальцу, так, что показалась кровь, капелька повисла на ногте, засияла в свете фонарей. Я принялась чертить на полу хорошо знакомую печать для спуска в Инферно. В нее мне полагалось лечь, чтобы призвать бесов. Левой рукой я схватила телефон и наговорила сообщение, поделившись планом с нашей великолепной пятеркой. Мобильный тут же отключила, потому что прекрасно знала, Люц придет в ужас от моих действий, и попытается отговорить меня от создания Фени номер 2, номер 3, и номер 4.
***
На что похоже Инферно? И как практики отправляют свои души в ад? А хрен его знает.
Мы ложимся в печать, наполняем ее своей сутью и кровью, а затем отправляемся сознанием в ту часть бытия, которая зовется адом. Человеческое тело не способно воспринять настоящего облика многих пластов реальности, поэтому сознание преобразует их, делает удобными к восприятию. Для меня инферно выглядело как мир в темно-фиолетовых цветах. Ото всюду слышались крики боли, звук раздираемой плоти и бесконечного боя. Мелкие бесы постоянно боролись, сжирали друг друга становились больше и снова распадались на части. Считается, что в инферно попадают души тех, кто изрядно нагрешил в прошлых жизнях. Уже в инферно после бесконечной пытки, новые сущности, образованные из этих душ отправляются на службу демонам. Там они обретают новую память, новые черты характера. В некотором роде инферно – это обнуление для грешников, и наказание для демонов. Или их детский садик. Здесь судить не берусь. Самое главные правила при нахождении в этом месте – не позволить отхватить от себя кусок и не впитать в себя чью-то сущность. Бывало такое, что практики, выходящие из инферно, хватались за оружие и вырезали всю свою семью, а затем заканчивали и свою собственную жизнь, если им в душу мог забраться демонический детсадовец.
Зачем, спрашивается, темные колдуны годами вырабатывали способы перемещения души в эту обитель Зла? Затем, что здесь обитает огромное количество ненаправленной энергии чистых страданий, из которой при необходимости можно создать мощное оружие.
Мимо меня пронеслась тварь с огромными когтями, намереваясь впиться в лицо. Я схватила тварь за то место, где у нее находилось горло, встряхнула, отчего та заверещала и задрыгала десятком лап. В инферно у меня иной облик, я до конца не понимала, почему это место придавало мне огромный рост, сияющую светом кожу, но облик был удобен, потому что не давал никому ко мне прикоснуться. Тот же Люц в Инферно превращается в огромного, брызгающего ядовитой слюной медведя, а Инна вообще никогда не посещает это место. Боится, что ее душа не сможет отсюда выбраться.
– Ты хочешь существовать? – спросила я у твари, которая все еще истошно вопила, и вырывалась в попытке разорвать мою хватку. Еще в первый раз я приметила, что в некоторых из этих существ теплились остатки сознания. Они не совсем понимают речь, но вот мысленные образы способны различить. Я представила свой дом, Феню, вид на Москву из дома Велыча.
– Жить… – она открыла истекающую слюной пасть и повторила за мной. В десятке глаз вспыхнуло понимание этого слова, лапы повисли. С тварями инферно бесед проводить не принято, а зря, потому что создание слушало внимательно, прижимаясь к сияющей коже. От этого ее собственная кожа съеживалась, слезала пластами и рассыпалась на ветру, но тварь несмотря на боль вырываться перестала.
– Дашь клятву служения, и я вытащу тебя в мир. Ослушаешься – я тебя развею, так что даже сюда ты попасть сможет только в составе мелких частей.
– Жить… Клянусь. – зачарованно повторила тварь.
– У тебя тут друзья есть? – черт, какие у создания инферно могут быть «друзья»?! Но к моему удивлению оно кивнуло, подавшись всем туловищем и прошипело что-то в пустоту, отчего из фиолетовых теней выползли еще четыре похожих. От одного из них был откушен кусок, а потому другие три держались рядом, отгоняя от него желающих добить слабака. Сиреневое небо сверху разразилось белыми всполохами, твари задрожали. Чем бы ни было это сияние, они его боялись. На неизвестном языке существа что-то выясняли между собой, и придя к согласию они облепили мои ноги, вцепились в свободные одежды, готовые прицепившись ко мне отправиться в мир. Я же смотрела на эту процессию, понимала что пять, для меня много. Но сказать не успела, потому что первая тварь прошептала.