Я отвернулась, не дав согласия. Золотые пчелы, что кружили в моем теле, были подарком джина. Я не льстила себе, зная, что мои новые способности противостоять ментальным чарам и природной привлекательности инкуба – это его заслуга. Скорее всего скоро магия джина иссякнет, я растекусь влюбленной лужицей у ног Алехандро, а он тут же потеряет ко мне интерес. Но это – последняя из моих проблем.
***
Инна выкуривала одну сигарету за другой, изящным движением наполняя пепельницу хлопьями грязно-серого пепла. Я не смела возмущаться, ведь мы находились в ее кабинете. Сундук с кованными заклепками служил ложем для ее кота, кресла и кушетка сияли каплями красной крови. Инна задрапировала стены переливающейся тканью, напоминающей звездную ночь. Одним словом сделала все, чтобы стандартное офисное помещение, которое она снимала для нашей конторы, таковым не выглядело.
Люц терпеливо втолковывал что-то Алехандро, вскидывая покрытые бинтами руки. Я гладила песика. Тот не дышал, был холоден а глаза его горели потусторонним серым огнем, но на уровне рефлексов ласку принимал. Сеня спал тут же, на кушетке, подходящей больше как антураж для фильмов про вампиров. Наш некромант выложился до самого донышка, всю ночь создавая умертвий из материала, заготовленного Люцем. Он хоть и не числился в нашей команде спасателей города, но просьбу Инны не отклонил. Та имела над ним власть, которой обладает красивая яркая женщина над юным, неискушенным юношей.
– Если мы опоздаем хоть на мгновение и им удастся призвать ангелов – мы все умрем, – спокойно констатировала она, прикрывая спящего некроманта пледом.
Не нужно быть провидцем, чтобы понимать – наши шансы выстоять против сил света были ничтожно малы. Это понимала я, осознавал Люц и Алехандро, даже дохлый пес понимающе склонил голову на бок. Поэтому мы разрабатывали план, как сорвать ритуал, не привлечь полицию, а главное – выжить.
– Основой ритуала является копье. Иначе бы они не посылали за ним джина. И как в любом крупном вызове – жертвоприношение. Вопрос – поделятся ли все присутствующие годами своей жизни и кровью, принося коллективную жертву, или кто-то один расстанется с жизнью.
– Не столь важно, товарищ. – Инна сложила руки на груди: – Важно украсть копье. План простой – влетаем скопом, используя эффект неожиданности, псы и птицы возьмут на себя охрану, Вел проследит, чтобы нас не засекла ни одна камера, Алехандро – мне нужно, чтобы ты усыпил их главного. Справишься? Сильный светлый колдун – это не дамочка, обожающая скользнуть в сладкие грезы.
– Fortuna I forti aiuta ed I timidi rifiuta. – ответил он, лукаво улыбаясь. Вот только итальянского никто не знал, а потому ему пришлось пояснить, – Кто не играет, тот не пьет шампанского!
– Лина, кроме тебя копье хватать некому. Держишь и бежишь, потом будем с Люцем разбираться, как этот артефакт светлых изничтожить.
У меня в голове закружилась фраза джина: «Узнай мое имя, забери артефакт, которым меня держат в неволе. И я стану твоим». Эта фраза царапала мое сознание своей нелогичностью. Почему джин не просил меня о свободе? Он же сам говорил, что не зависит от людей, что ему не нужны чужие эмоции или душа для пропитания. Тогда почему он не попросил просто отдать ему его вместилище? Я не стала рассказывать никому о своем опрометчивом обещании, я даже не знала, как буду искать предмет, в который заточен джин. В сказках – это как правило старая масляная лампа или кувшин, я смутно представляла, как буду нестись среди ангелопоклонцев со святым копьем в одной руке и античным кувшином в другой.
– А ты что делать будешь? – спросила у Инны, отгоняя неуместные мысли. Та обошла стол, выдвинула один из ящиков и достала зиг хауэр.
– Вспомню лихие девяностые. Кроме меня кто-нибудь стрелять умеет? – она обвела всех присутствующих взглядом зеленых глаз. Я, Алехандро, даже Люц пусть и темные, но не убийцы. В отличие от Инны, с которой за ее долгую жизнь происходило разное. Она не любила вспоминать, но иногда вырывалось: в равнодушном предложении смертельного проклятья, в воспоминаниях о погонях, когда люди, обычные, лишенные темной силы, были куда опасней, чем создания преисподней, во взгляде в пустоту, напряженном, испуганном. Словно она знала, что с нее спросят за каждый ее грех. На ауре ее сияли черные пятна отнятых жизней. Такие не исчезают и не подделываются. И если бы полицейские чуть больше верили в наши способности, то по одной лишь ауре могли бы находить убийц и воров. Но к добру или к худу магия не доказуема, а потому не наказуема.
***
День и еще один мы провели в подготовке к операции, которой было дано рабочее название «Московский Армагедец». Мы смотрели планы Гнесинки, мы изучали актовый зал с тысячи разных ракурсов, мы дрессировали псов, которые начали характерно попахивать разложением. Жанну и Снежанну Инна пока отпустила на внеплановые выходные, объяснив это тем, что «Агенство Вечность на вопрос» готовится к крупному вызову.
На самом деле мы готовились к битве. Десяток амулетов украшал грудь Алехандро и Люца, ангельские печати покрыли их руки, ноги, каждый свободный сантиметр тела, укрытый одеждой. Инна пропадала в тире, попутно накачивая кристаллы темной энергией под самую завязку. Горный хрусталь имеет способность впитывать проклятья, на которые у светлых такая же аллергия, как у нас на кресты и святую воду. Стоило разбить кристалл, проклятья высвобождались из него, грозя отравить воздух. Про подобные дьявольские бомбочки Инне рассказала Лилу, которая видела битвы между темными и светлыми.
До того, как и те и другие оказались выброшенными из большой игры на долгие годы. И, признаться, я не жаждала возвращения времен, когда нам приходилось отсиживаться в подполье, убивать, соблазнять и воровать за позволение продлить свое существование лишь на один день. Мои способности к вызову демонов в этот раз были невостребованы, а в создании проклятий я так и не преуспела. Так что в основном я отпаивала Алехандро и Люца кофе, кидала собачкам мячик, обучала птичек бросаться кристаллами, так, чтобы те разбивались на мелкие осколки.
– Лина, одевайся, бегать будем, – Инна поманила меня на улицу, оставив мужчин одних. Начальница хотела проверить, сколько я смогу пробежать, прежде чем выдохнусь и свалюсь задыхающемся мешком с дерьмом. Оказалось, что не долго.
– Ты выдерживаешь в быстром темпе жалкие пять минут, – сказала Инна, щелкнув старомодным секундомерном времен СССР. Я почувствовала себя на уроке физкультуры. А физкультуру я ненавидела. Легкие горели, обжигаемые холодным октябрьским воздухом, с непривычки ноги дрожали. – На нас нападали уже дважды за последнюю неделю. Один раз светлые фанатики, теперь этот отец Акакий. Хорошие времена заканчиваются, Линочка, и нам, темным, пора снова учиться бегать и владеть оружием.
– Ну извините, не все могут похвастаться отменным здоровьем и формой, – я с трудом выпрямилась. Огляделась, выхватив взглядом нескольких собачников. Те на нас внимания не обращали, сосредоточившись на своих подвывающих питомцах. Те чувствовали, что в соседнем здании находятся создания тьмы и беспокоились.
– Поверь мне, Лина. Ты не хочешь платить за свою форму так, как заплатила я, – Инна отбросила окурок, нервно почесала щеку длинными черными ногтями. – Твоя жизнь – конечна. Молодость – мимолетна. Ты хочешь быть слабачкой в самые свои лучшие годы? Выберемся из этой передряги, впишу в твой контракт обязанность посещать тренажерный зал и школу самообороны дважды в неделю.
Я фыркнула, закатила глаза. Инна сделала несколько шагов, подойдя ко мне вплотную. Ненадежный свет уличного фонаря упал на ее лицо, и вдруг оно показалось мне лицом старухи.
– Я вчера слышала твой крик, Лина. Тебе удалось уцелеть чудом. Я не верю в мужчин, которые всегда оказываются рядом, когда девушка попадает в беду. Мне в свое время на помощь не пришли…
Инна достала еще один кристалл из кармана, сжала его в кулаке, и прозрачный как слеза горный хрусталь почернел, наполняясь ее болью и гневом. А я вдруг подумала, а почему бы не записаться на курс самообороны, чтобы суметь сломать пальцы, которые попытаются лечь мне на горло.