— Извините великодушно. Не выручите финансово — рубль-другой? На хлеб не хватает.
— Прижала жизнь, брат? — поинтересовался Сашка доброжелательно и протянул десять рублей.
Нарк такой щедрости несказанно обрадовался, схватил купюру пальцами с обгрызенными ногтями.
— А заработать хочешь? — спросил я.
Он покосился опасливо. Потом подумал и сказал:
— Ежели по-голубому, то я в эти игры не играю. Вон у павильона Коля-Девочка пасется — могу познакомить.
Мы с Сашкой рассмеялись.
— Вообще-то, — сказал Зверев, — за такие пакостные мысли и намеки уважающие себя люди сразу бьют в фейс… — Нарк отшатнулся. — Но мы тебя бить не собираемся. Тебя как зовут?
— Костыль, — неуверенно сказал нарк.
— В святцах такого имени, конечно, нет, — произнес я. — Но если тебя так больше устраивает… пусть будет Костыль. Заработать двести рублей хочешь, Костыль?
— Ну… втыкает.
— А раз втыкает, то пойдем поговорим, господин Костыль.
Господин Костыль потребовал сто рублей аванса.
— Кумарит? — спросил Сашка.
— А вы не менты? — в ответ спросил Костыль.
— Друг мой, проснись… Будут менты с тобой ТАК разговаривать?
Этот аргумент на Костыля произвел впечатление. Все нарки со стажем имеют опыт общения с ментами. И пылают взаимной «любовью»… Костыль понял, что мы не менты. И сразу попросил стоху аванса: кумарит его и вмазать надо.
— Поехали, — сказал я. — Вмажешься.
Мы сели в «хонду» и поехали. Ехать пришлось недалеко, всего-то метров пятьсот… Так у нас появился первый адрес.
Костыль взял стоху и нырнул в подъезд дома-«корабля». Вышел спустя пять минут другим человеком. Сказать по правде, противно мне было — край. Невероятно противно. Хотелось взять этого совсем еще, по сути, мальчишку за шиворот, тряхнуть как следует и сказать: «Что ты делаешь? Что ты делаешь с собой, Костыль?»
…Но пять минут назад я сам дал ему денег на героин. И от этого мне было тошно… Сашка мое состояние понял. Он усмехнулся и сказал:
— Не бери в голову, Андрей. Он — по-любому — конченый.
— Да пошел ты, — огрызнулся я.
А «конченый» вышел из подъезда, прищурился на солнце и не спеша побрел к моей машине… Навстречу ему уже спешил другой искатель «счастья». Дверная пружина мерзко хрюкнула, впустила очередную жертву. А через пять минут она тоже станет «другим человеком».
Костыль сел на переднее сиденье, довольно посмотрел на меня сузившимися зрачками и сказал:
— Запоминай, папа: квартира семнадцать, зовут Рашид, а телку его — Вера. Но жадная, тварь, — беда!
— Не любишь ты их, Костыль.
— А за что их, барыг-то, любить? Суки все до одного. Кровососы. Ментам жопу лижут.
— Стучат ментам?
— Еще как. Ежели барыга не будет время от времени сдавать ментам кого-нибудь из нарков — ему жить спокойно не дадут. А ежели он раз в месяц сдал ментам наркомана — все в ажуре, торгуй дальше. Ментам хорошо, барыге хорошо… одним наркам беспонтово… Не забыл, что еще стоха с тебя?
— Не забыл, — процедил я. — Поехали дальше.
Всего за час Костыль показал нам шесть «точек», где торговали героином. Шесть «точек» на крошечной территории вокруг одной-единственной станции метро!.. А отраву продают не только с квартир. Ею торгуют на рынках, в подземных переходах, в общежитиях, в школах и институтах. Торгуют в «Крестах». А на дискотеках — обязательно.
И всем хорошо — и ментам, и барыгам.
И только наркоманам — БЕСПОНТОВО.
Костыль получил вторую стоху и ушел. Я долго смотрел ему вслед. Я думал: сегодня он стреляет рублики «на жетончик» около метро. Завтра вывернет карманы у пьяного. А послезавтра? Как будет он добывать деньги послезавтра?
Для дела я взял напрокат у одного авторитетного человека не очень новый, но навороченный «лендкрузер». Если кто-то из барыг попадется очень ушлый и задумает пробить номер, то он узнает, что «лендкрузер» действительно принадлежит авторитетному человеку.
На мизинец правой руки я надел оч-чень неслабый перстень с «почти настоящим» камнем, а Сашка нацепил на шею толстую золотую цепь плетения «бисмарк»… Вот в таком виде мы и поехали по адресам.
Мы поехали по адресам, где нас, конечно, никто не ждал. Не нужны мы там. Но тут уж — извините.
Сашка нажал кнопку звонка и не отпускал, пока за дверью не раздались шаги… Потом потемнел зрачок дверного глазка… Потом неуверенно-хамоватый голос спросил: