— Мелко написанные бумажки клались на конверт и заливались сургучной печатью.
— Цветом открытки, конверта и сортом бумаги, имевшими условное значение. Напр., красный конверт обозначал начало отправки войск, зеленый отмену этой отправки и т. д.
— Открытками с видами городов, домов и т. д. с отметками крестиками и стрелками, якобы дома, где живет посылающий открытку, а на самом же деле с отметками по специальному трафарету.
— Подчеркиванием и оттеснением по азбуке Морзе рисунка на открытках с видами.
— Применением нарочно испорченной пишущей машинки, в которой некоторые буквы писались немного выше или ниже нормальной строчки. Такой текст производил впечатление текста, написанного на обыкновенной разработанной машинке, а между тем, число букв, выходящих из общего уровня, в каждой строчке имело значение числового шифра. Такое же значение имело в других случаях расстояние таких букв от краев бумаги; или же расстояние таких букв одной от другой имело значение по азбуке Морзе.
— Применением для шифровых записей каталогов нот или граммофонных пластинок. В таких каталогах обычно против каждого названия имеется свой номер, при чем число таких номеров очень значительно. Эти номера и служили в качестве шифра.
— Записыванием, якобы, рукописных нот на нотной бумаге. Ноты имели значение по азбуке Морзе и другим кодам.
— Записями кривых температур больного.
— Отправлением за границу человека, обладавшего данными, которые соответствовали коду. Так, например, количество имевшихся при нем денег, костюмов, сорт материи, цвет ее, количество воротников, платков, число чемоданов и свертков, приметы, возраст и т. п., - все это, вместе взятое, давало тысячу возможностей для применения условного кода. Иногда этот человек и не знал, что он является "живым кодом".
Можно было бы привести бесконечное количество таких примеров. Изобретательность немцев в этом отношении была безгранична и проявлялась в самых различных и неожиданных областях. Так, в Париже во время войны была арестована немка, переписывавшаяся со своей подругой в Голландии. В своих письмах немка эта с восторгом описывала всевозможные эпизоды из жизни разных птиц. Расследование установило, что таким способом она пересылала сообщения о результатах бомбардировки Парижа германскими цеппелинами[92].
Во время войны английской контрразведке удалось совершенно случайно натолкнуться на такой прием германских разведчиков.
Два офицера германского флота пробрались под видом торговцев сигарами в Англию. Оба они пользовались иллюстрированными каталогами сигар, как условным кодом, по которому пять сортов сигар, соответствовали пяти типам военных судов. Так, например, очень толстые сигары соответствовали броненосцам, толстые и средние — разным крейсерам, мелкие — истребителям и миноносцам, самые тонкие — подводным лодкам. Оба офицера порознь объезжали Англию и обо всем виденном сообщали в Голландию по телеграфу следующим образом:
"Гарвич. Прошу прислать 1200 гаванна № 2, 600 № 3 и 2000 пол-Корана. Это обозначало:
— "В порту теперь находятся: 12 броненосных крейсеров, 6 легких крейсеров и 20 подводных лодок".
На западном фронте во время войны не было никакой возможности послать по почте письмо из прифронтовой полосы без цензуры. Достаточно же было малейшего подозрения со стороны цензуры, чтобы письмо было направлено в лабораторию и, таким образом, агент мог провалиться. Нельзя было также перевозить при себе письма из прифронтовой полосы в тыл, ибо проезжавшие обыскивались самым тщательным образом. Лишь офицеры не подвергались обыску. Этим обстоятельством пользовалась германская агентурная служба. Французская контрразведка знает много случаев, когда разные молодые женщины под всевозможными предлогами просили уезжавших с фронта в Париж офицеров довести до Парижа их письма и опустить в почтовый ящик. (Письма, адресованные в Париж и опущенные там же в ящик, как местные, цензуре не подвергались). Есть данные, что в этом отношении "прекрасный пол" пользовался большой услужливостью со стороны французских офицеров. Так, например, известен случай, когда один английский офицер привез из Италии в Париж в своем автомобиле американскую артистку, подозревавшуюся французской и английской контрразведками в шпионаже и высланную перед этим из Франции.
Особое место в приемах связи германской разведывательной службы занимала тайнопись.
В первое время войны немцы применяли примитивные химические тайнописи (слюна, вода, сухое перо, лимонный и луковый сок и т. д.), поручая такие способы сообщения неиспытанным и непроверенным агентам, и тем, которых они по тем или иным соображениям находили необходимым провалить. Проверенные и ценные агенты снабжались более сложными химическими средствами, основанными на сложных химических составах, действовавших или в качестве чернил, или в качестве проявителя. Эти смеси составлялись и изучались в германских научных лабораториях профессорами-химиками. Имея возможность привлечь к этому делу высококвалифицированных специалистов, германская разведывательная служба извлекла из этого сотрудничества большую пользу, хотя, с другой стороны, оторванность этих ученых от практической разведывательной работы нередко мешала возможности применения самых ценных их изобретений. Так, например, профессором Гаусманом был изобретен химический состав для тайнописи. Его нужно было перевозить при помощи пропитывания им белья. На белье же должна была вестись запись донесения. Оказалось, однако, что такая тайная запись не выносит прикосновения тела. Поэтому идея иметь при себе скрытое донесение и средство для писания и проявления в таком, невинном, обиходном предмете, как носовой платок — оказалась непригодной.