Не было времени даже на то, чтобы предупредить его. Лилиана врезала коленом Гариэлу в живот, – она слишком уважала его как друга Каллиста, чтобы целиться ниже, – а когда он согнулся пополам, схватила его за плечи, навалилась всем телом, и вдвоем они опрокинулись назад вместе со стулом. Это было совершенно не изящно, но зато позволило им на волосок разминуться с мечом, описавшим в воздухе над ними смертоносную дугу.
Грохот, с которым два тела и стул рухнули на пол, был слышен даже сквозь царивший в зале гвалт. Сначала к ним обернулась всего пара человек, потом еще несколько, и еще. Людей больше не интересовали ни тарелки с едой, ни танцы; словно круги по поверхности застоявшегося пруда, по таверне «Худой Конец» постепенно расходилось понимание того, что дело плохо.
Лилиана охнула, когда ей в бок вонзился острый угол стула, но это не помешало ей завершить свой неуклюжий кувырок. Они с Гариэлом перевалились через стул, и Лилиана сильно приложилась головой о доски пола, но и этому она постаралась не придавать значения. Во время падения она умудрилась отвести Гариэла в сторону, не давая ему рухнуть прямо на нее. Пока тот судорожно хватал ртом воздух, распластавшись на полу, Лилиана успела вскочить на ноги и занять позицию, при которой стол оказался между нею и нападавшим. Вернее, сразу двумя нападавшими. Проклятье.
Они точно пожаловали со стороны. Аварик был невелик, но все же не настолько, чтобы все жители узнавали друг друга в лицо. Тем не менее, на первый взгляд эти двое прекрасно вписывались в окружение – оба среднего роста, оба одеты, как работяги, решившие в конце долгого трудового дня пропустить в таверне стаканчик-другой перед тем, как направиться домой и там продолжить возлияния. Но вблизи их выдавали холодные, лишенные малейшего проблеска эмоций глаза.
А также тяжелые клинки, напоминающие мясницкие тесаки.
Они приближались неспешно, даже расслабленно, обходя стол каждый со своей стороны. Несмотря на то, с каким проворством Лилиана увернулась от их первой атаки, они, очевидно, не ждали встретить здесь особого сопротивления.
По крайней мере, в отношении прочих посетителей таверны они оказались правы. Те, кто стоял к Лилиане ближе всего, только сейчас пустились наутек, завопили от ужаса или застыли на месте, в зависимости от особенностей характера. Из-за барной стойки появилась Ишри с тяжелой дубинкой в руке, но толпа, напуганная предстоящим кровопролитием, так напирала на нее, что трактирщица ни за что не успела бы добраться до столика вовремя. Отвергнутый Лилианой искатель женской ласки, к его чести, тоже прокладывал себе путь сквозь зал, потрясая увесистыми кулаками. Но он был уже настолько пьян, что, даже сумей он добраться до места, толку от него было бы немного.
Впрочем, Лилиана и не нуждалась в чьей-либо помощи.
Чуть присев, она перехватила столовый нож – не самое грозное оружие, но ничего другого у нее все равно не было – обратным хватом. Еле слышно, почти не шевеля губами, она затянула низкую, раскатистую песнь. Абстрактные линии татуировки проступили на ее шее, продолжаясь на спине, очевидно, еще более замысловатыми узорами. Казалось, будто что-то выжигает их на коже изнутри.
Если бы нападавшие могли расслышать эти звуки сквозь шум охваченной паникой таверны, то наверняка предпочли бы не связываться. Ирреальные, загробные тона были настолько низкими, что голос Лилианы попросту не мог их воспроизвести. Слоги складывались в слова никому не известного языка, и то ужасное значение, которое они несли, напрямую проникало в самые глубины души слушателя, минуя его разум.
Но они не слышали ничего, два самодовольных болвана, возомнивших себя охотниками, а не добычей. А если бы и услышали, все равно уже было слишком поздно что-либо делать.
Словно откусив кончик кожаного ремешка, Лилиана бросила в глубины эфира последнее слово, слово силы, и взмахнула ножом. Что-то невидимое шевельнулось под столом – всего лишь еще одна тень в мерцании ламп «Худого Конца», призванная из глубоких пучин за пределами самого царства смерти. Тень протянула невероятно длинные пальцы, они все росли и росли, пока не коснулись двух ножек стола. Дерево моментально сгнило, рассыпавшись в мягкую труху, словно разом состарилось на целую сотню лет. Тяжелая столешница завалилась на бок, отдавив ноги одному из нападавших. Он вскрикнул от боли и заковылял в сторону, прихрамывая и спотыкаясь среди разбросанных тарелок и недоеденной буханки черствого ржаного хлеба.
Его крик заставил второго убийцу отвлечься от Лилианы – всего лишь на мгновение, но этого ей оказалось достаточно. Низко наклонившись, она полоснула его ножом по вытянутой руке. Зазубренная сталь пропорола ткань и плоть, и бандит сдавленно выругался сквозь стиснутые зубы. На его запястье показались красные бусины крови. Рана была неглубокой, болезненной, но совершенно не опасной. Гримаса боли на лице нападавшего сменилась хищной ухмылкой, когда он решил, что атака Лилианы прошла впустую.