Джейс кричал Бэлтрис, чтобы она остановилась, но его голос затерялся среди треска пламени и воплей умирающих нэдзуми. Дым выедал ему глаза, и, несмотря на пылающую жару, он не мог унять дрожь, пробирающую его до костей.
Одно убийство. Одно. С этим еще можно было смириться. К такому он уже давно приучил себя. Но это…
Незаметно встав позади Бэлтрис, которая продолжала упиваться своими самыми разрушительными заклинаниями, Джейс развел руки, словно хотел обхватить ими сознание волшебницы. Ее разум был в его власти, и в какой-то миг он понял, что способен убить.
Но она продолжала творить заклинания. Пожар, вызванный ее огненным шаром, еще не закончил свое смертельное пиршество, а Бэлтрис уже снова напряглась всем телом, издав визгливый рык. Джейс почувствовал знакомое покалывание на коже и понял, что нечто рвется в этот мир извне.
Он восстал из болота в том самом месте, где упал огненный шар, словно вулкан пылающей ярости. Неглубокая вода вокруг него зашипела и обратилась в пар. Человекообразный лишь по самым общим признакам, он возвышался над зарослями бамбука и даже над некоторыми деревьями. Он глядел по сторонам огненным взором и размахивал огненными руками, ибо он и был самим огнем: чистым, первобытным и неукротимым.
Безжалостный титан агонии и смерти приближался к деревне, и в треске его пламени слышался безумный хохот Бэлтрис. Солдаты нэдзуми отвлеклись от суеты вокруг горящих хижин и преградили путь надвигающемуся чудовищу, но мало кто из них рассчитывал на что-то иное, кроме достойной смерти.
– Бэлтрис! – внутри Джейса словно прорвало плотину, и весь его ужас выплеснулся наружу. – Ради всех богов и демонов, что ты творишь? Оставь хоть что-нибудь от племени, с которым нам нужно договориться!
Бэлтрис, казалось, перестала воспринимать окружающий мир. Широко раскинув руки, она купалась в языках адского пламени, которое сама же и разожгла. В ее глазах горело красное зарево ярости и огня.
Тем не менее, она повернула голову к Джейсу и спокойно ответила:
– Расслабься, Белерен. У меня есть план.
– Да ты что! И в чем же он заключается?
Бэлтрис улыбнулась, и это была улыбка разумного мыслящего человека, а не гримаса вошедшего в раж пиромана, как несколько мгновений назад.
– Может, сам посмотришь?
Джейс посмотрел, и вынужден был согласиться, что в ее словах имелась доля правды. При всей своей первоначальной ярости, огненный шар спалил всего несколько хижин, все прочие при желании можно было потушить. А элементаль, хоть он и разбрасывал сейчас солдат нэдзуми так, будто они и в самом деле были всего лишь жалкими крысами, вовсе не намеревался продвигаться вглубь деревни.
– Я не собираюсь уничтожать все племя, Белерен. Но следует доходчиво объяснить принцу, что ложь Консорциуму дорого обходится. Пускай он на своей шкуре почувствует мощь тех, кем пытался манипулировать. Отныне он будет с нами гораздо более честен, ты так не считаешь?
Джейсу стало нехорошо.
– Скольких ты сожгла, Бэлтрис? Три десятка нэдзуми? Четыре?
На этот раз она действительно его не услышала, или предпочла не услышать, и ответила лишь:
– У нас не будет лучшей возможности, чем сейчас. Идем. Если предположить, что крысеныш хоть в чем-то не соврал, хижина вождя должна быть в центре деревни.
Не зная, как еще ему поступить, – или не желая поступать по-иному, – Джейс последовал за Бэлтрис. По крайней мере, обреченно думал он, глядя на горящие деревья, которые превратились в нечто вроде исполинских факелов, мы теперь все сможем разглядеть.
Бэлтрис лавировала между танцующими тенями, пробираясь по воде, достававшей ей до бедер. Она честно пыталась прятаться, хотя это и не имело особого смысла – морды всех жителей деревни были обращены к тому или иному источнику огня. Джейс подумал, что они вдвоем могли бы промаршировать по деревне с целым батальоном, в сопровождении трубачей, барабанщиков, и, возможно, даже боевого слона, и все равно остались бы незамеченными. Тем не менее, он чуть отстал и снова накинул на себя покров тени, просто на всякий случай.
Когда они подошли к большой центральной хижине, внимание Джейса привлекло строение меньших размеров, расположенное рядом. Домик покоился на одной-единственной невероятно тонкой свае, и было странно, как она умудряется выдерживать его вес. В хижине не оказалось окон, лишь одна дверь и труба, торчащая из крыши под острым углом. Но интерес Джейса вызвал не столько сам дом, сколько приглушенные звуки, доносившиеся изнутри. Даже сквозь окружающую какофонию он расслышал барабанный бой в сопровождении нечеловеческого, шипящего голоса, заходившегося в непрерывном пении.