Но Лилиана и не собиралась наносить ему серьезный урон. Ей всего лишь нужно было пустить противнику кровь, чтобы привлечь внимание невидимой теневой твари, которая до сих пор непостижимым образом скользила по полу. Никем не замеченная, тьма во тьме, черное на черном, она протянула свои когти и погрузила их в порез на руке убийцы. Гниль просочилась в рану и потекла по сосудам руки, поражая мышцы.
Убийца испустил нечеловеческий вопль, когда гангрена начала пожирать его руку. Клинок выпал из немеющих пальцев и вонзился в пол рядом с его ногой. Его кожа стала болезненно-синей, а кровь – черной и вязкой. Плоть онемела и потрескалась, истекая густым желтоватым гноем. Здоровой рукой прижимая к груди больную, наемник рухнул на колени и захныкал, как младенец.
Лилиана не удостоила его даже мимолетным взглядом. Скоро его мучения должны были закончиться – когда порча доберется до сердца.
Тем временем второй бандит успел оправиться после падения стола ему на ногу, и, несмотря на растущую обеспокоенность, быстро приближался на расстояние удара. Зарычав, он занес свой тесак высоко над головой и обрушил на чародейку удар такой силы, что парировать его хрупким столовым ножом не было ни малейшего шанса.
В ответ Лилиана даже не попыталась поднять свое жалкое оружие. Все еще продолжая шевелить губами, хотя у нее давным-давно должно было закончиться дыхание, чародейка левой рукой схватила занесенное над ней лезвие.
Тесак должен был рассечь ее плоть, как пергамент. Так бы оно и случилось, если бы в самой верхней точке замаха лезвие вдруг не почернело, окутанное клубами тьмы. В тот момент, когда клинок мог соприкоснуться с телом Лилианы, он попросту исчез, отправившись в небытие между миром живых и миром мертвых. Обезоруженный боец застыл на месте, тупо уставившись на свою пустую руку.
Пожав плечами, Лилиана двумя согнутыми пальцами ткнула его в выпученные от удивления глаза. Удар не был смертельным, но его хватило, чтобы визжащий от боли бандит выбыл из игры.
В таверне воцарилась мертвая тишина. Жуткие символы на спине Лилианы растаяли так же быстро, как и появились, вновь сделав ее кожу девственно чистой. Не обращая внимания на вытянутые лица тех, кто не сбежал из «Худого Конца» с криками и теперь молча таращился на нее, Лилиана отошла от поверженного бандита, походя развеяв призрачную тень одной лишь силой мысли. Из всех присутствующих лишь самой чародейке было слышен разочарованный вопль тени, стремительно уносящейся назад в бескрайнюю тьму.
Поставив ногу на опрокинутый стул, Лилиана оперлась на колено и пристально взглянула на Гариэла – который, в свою очередь, смотрел на нее с таким удивлением, как будто она только что на его глазах покрылась перьями.
– Что… Кто… Как…?
– Хорошие вопросы, коротко и по существу, – одобрила Лилиана. – Ты в порядке?
– Жить буду.
– Не делай поспешных выводов, – Лилиана протянула руку, делая вид, что хочет помочь смущенному приятелю подняться – но тут же отдернула ее, едва он попытался на нее опереться. От неожиданности Гариэл снова рухнул лицом на пол, и доски ощутимо вздрогнули под его весом.
– Есть одно маленькое «но», – промолвила чародейка с хищной ухмылкой. – Ты вломился сюда, наорал на меня, обругал последними словами…
– Я…, – Гариэл вытер лицо рукой, больше размазав, чем стерев кровь, капающую у него из носа. – Лилиана, люди же смотрят.
– Когда ты оскорблял меня, тебя это не волновало.
Гариэл снова взглянул на притихших посетителей таверны, на покалеченных бандитов, и смог лишь в очередной раз подивился тому, до чего же безумную подружку нашел себе его приятель. Он уже открыл было рот, чтобы задать пару вопросов, – но подавился щепками, когда арбалетный болт толщиной чуть ли не с древесный ствол вонзился в половицу всего в паре дюймов от его лица.
Лилиана от неожиданности вздрогнула, и, услышав жужжание и щелчок взводимого механического арбалета, повернулась к двери. На пороге стояли трое. Они сильно напоминали тех двоих, что напали на нее пару секунд назад. Вот только эта троица, как догадалась Лилиана при виде одинаковых самозарядных арбалетов, была не в пример лучше подготовлена.
– В следующий раз, – прохрипел мужчина, стоявший посередине, – я продырявлю ему башку.