Наконец Палдор махнул рукой.
– Иди к себе. Замнем это и будем считать, что ничего не случилось. Но когда босс накажет тебя в следующий раз, Белерен, не вздумай выкручиваться и юлить. Считай это бессрочным приказом. И я рекомендую тебе поменьше возникать, пока ты не получишь очередное задание.
У Джейса невольно вырвался вздох облегчения, и он развернулся, чтобы уйти. Но когда он уже достиг двери, слова Палдора заставили его застыть на месте.
– К слову, Белерен. Каллист знал, на что шел. И за свою маленькую партию в твоем спектакле он получил сполна.
Пальцы Джейса сжали дверную ручку.
– Что с ним? Он… ранен?
– Всего пара ударов кнутом. Ничего страшного, оклемается, и глазом моргнуть не успеешь. А также штраф и кое-какие исправительные работы. Просто чтобы до него дошло.
– Что дошло? – не удержался Джейс.
– Что мне известно обо всем, – хриплый голос Палдора неожиданно зазвучал угрожающе, – что происходит в моем здании. А что до тебя, запомни хорошенько – когда ты с разбегу плюхаешься в дерьмо, брызги летят во всех, кто рядом. Уяснил?
– Уяснил, – прошептал Джейс.
– Прекрасно. А теперь пошел вон.
***
Несколькими неделями позже, в просторной, но скромной часовне, выстроенной под сенью Эфемерного Храма, пожилой человек откинулся на спинку кресла и вздохнул, размышляя над вечерней проповедью. Его звали Талкез, и он был Святейшим Квестором Церкви Воплощенной Души. Его кожа имела глубокий каштановый оттенок, а борода походила на серый мох. Из-за них, и вдобавок из-за темно-зеленой ризы, ученики и прихожане повадились называть его Дедушкой Дубом. Он никогда не ругался на них за это; напротив, ему нравилось такое выражение привязанности.
Всю свою жизнь Талкез посвятил служению вере, сначала как простой послушник, затем как маг и Квестор, пока, наконец, не принял высший церковный сан. И теперь, откровенно говоря, ему с каждым разом все труднее было придумать свежую тему для проповеди.
Святейший Квестор провел рукой над манускриптом, и некоторое время смотрел, как выцветает и исчезает последний параграф. Затем он отвернулся, глотнул из полупустой кружки меда (уже успевшего нагреться) и взял с полупустого блюда на краю стола ломтик оленины (уже успевшей остыть). Еще раз вздохнув, он вернулся к манускрипту и снова принялся за работу. У него не было ни пера, ни чернил – Талкез просто водил пальцем по странице и наблюдал, как слова появляются на ней сами собой. Этим простым волшебством он отдавал дань центральному догмату своего вероучения – служитель Воплощенной Души не должен заниматься даже самым необременительным ручным трудом, если может выполнить работу при помощи волшебства.
Он был так занят подготовкой проповеди, что едва заметил, как за его спиной отворилась дверь.
– Войди и присядь, брат мой, – рассеянно поприветствовал он, не оборачиваясь. – Я присоединюсь к тебе через минуту.
Талкез не заподозрил ничего до тех пор, пока дверь не захлопнулась, и он не услышал двойной щелчок запираемого изнутри замка.
***
Когда Джейс впервые услышал описание Церкви Воплощенной Души, он долго смеялся. Эта религия показалась ему самой нелепой из всех, с которыми ему когда-либо доводилось сталкиваться. Члены Церкви искренне верили в то, что мана была ничем иным, как проявлением божественной воли. Обучение магии позволяло прикоснуться к силе богов, и если простой смертный сумеет овладеть всеми секретами маны, – действительно всеми, превзойдя искусством самых могущественных архимагов, – то он сам станет небожителем. Неудивительно, что мироходцев они считали едва ли не полубогами и истово молились им, хотя почти никому в Церкви ни разу в жизни не доводилось встретить живого мироходца.
Джейс понятия не имел, как вообще могла возникнуть столь странная система верований (хотя подозревал, что сами мироходцы приложили к этому руку много поколений назад). Не знал он и того, откуда и когда о ней стало известно Теззерету. Эта Церковь вполне могла бы повторить судьбу многих сект, – возникнуть, набрать силу, прийти в упадок и исчезнуть, не оставив следа в памяти даже самых дотошных историков, – если бы про нее не ходили прелюбопытнейшие слухи. Именно они и привели Джейса в этот мир.
Благодаря изучению маны в распоряжении адептов Церкви имелись, – конечно, если верить слухам, – заклинания и техники манипуляции магией, выходящие далеко за пределы возможностей обычных чародеев. Поговаривали, что они владеют предметами, способными вмещать немыслимое количество энергии и превращать один тип маны в другой; что им под силу извлекать ману из земель, которые считались полностью истощенными, из миров, никогда не знавших волшебства. Рассказывали даже, что они могут управлять маной других магов, подпитывая своих союзников и делая врагов беспомощными, как жалкие смертные.