Однако революционеры Леонида Петровича в свою среду не приняли.
Меньшиков написал книгу «Охрана и революция (к истории тайных политических организаций, существовавших во времена самодержавия)». В 1925 и 1928 гг. вышли его 2 тома материалов о работе в охранном отделении.
Умер Леонид Петрович в парижском госпитале «Бруссэ». Похоронен на кладбище Тие в предместье Парижа.
Личность Меньшикова-Меньщикова Леонида Петровича заслуживает более пристального внимания. Однако её мы исследуем в книге «Иностранные агенты — враги народа».
… Георгий Порфирьевич
в столице стал внедрять в повседневную сыскную работу апробированную им ещё в Киеве тактику ликвидации бандподполья. Делал это мастерски, на высочайшем профессиональном уровне, и пример с Вовой Дегаевым тому подтверждение.
Волевым решением Судейкин стал искоренять практику повальных обысков и скоропалительных арестов. Он требовал от подчинённых осуществления тщательно продуманной и глубокой разработки революционных организаций. К ликвидации выявленных подпольных структур приступал, лишь установив всех их участников и задокументировав преступную деятельность каждого из них. При этом через внедрённую в ОПС агентуру осуществлялись мероприятия по разложению этих сообществ изнутри. В отдельных случаях Судейкину удавалось через секретных сотрудников весьма успешно манипулировать этими структурами в интересах правительства.
Понятное дело: чтобы агента внедрить в террористическую организацию, его необходимо завербовать, воспитать и обучить.
Процесс обучения и воспитания мы опустим, остановимся на вербовке.
Из мемуаров народовольцев усматривается, что Георгий Порфирьевич был весьма искусным вербовщиком, сторонником повального привлечения к секретному сотрудничеству лиц, мало-мальски пригодных для использования в разработке бандподполья.
Тихомиров в «Вестнике Народной воли» о Георгие Порфирьевиче писал следующее: «Он поставил себе за правило — обращаться с предложением поступить в шпионы — решительно ко всякому. Чем мотивировать такое предложение — это все равно. Будет оно принято или отвергнуто с презрением — труд и хлопоты в обоих случаях не пропадают даром»».
А вот как описал Лев Александрович применяемый Судейкиным метод вербовки путём убеждения: «Он имел обыкновение приглашать к себе множество людей не для какого-либо допроса, а так — для «собеседования». Он вступает с намеченной жертвой в теоретические разговоры, причем выставляет себя обыкновенно сторонником «Черного передела». Он уверял, что он — народник, точно так же, как и сам царь. Он в доказательство указывал, что не преследует за пропаганду… Все эти разговоры оканчивались непременно жалобами на террористов и народовольцев, которые-де запугивают правительство и мешают осуществлению его благих намерений… Собеседник, конечно, не решался защищать «Народную волю» и поддакивал. Тогда Судейкин заявлял, что если вы понимаете весь вред террора, то обязаны ему противодействовать. Тут он прямо уже предлагал своей жертве либо роль шпиона, либо какие-нибудь переходящие к ней ступени… Судейкин требовал на первое время не вообще выдач, а только помощи в предупреждении террористических фактов». (При каких обстоятельствах это стало известно автору утверждения, Тихомиров не раскрыл).
Смею уверить, дорогой читатель, это самый распространённый способ вербовки.
Георгий Порфирьевич весьма широко культивировал вербовки на основе материальной заинтересованности: привлекаемому к сотрудничеству из числа прикосновенных к подполью лиц предлагались деньги за предоставление оперативно значимых сведений. Таким образом, приобретались не только источники информации, но и сеялось семя недоверия к сотоварищам. Ведь отказавшийся от такого вербовочного предложения призадумывался — а вдруг его соратник не отказался?!!!
Ну и, естественно, широко применялись вербовки на основе зависимости: арестанту предлагалась тайная служба Закону, длительная каторга или эшафот. Как вы понимаете — от такого предложения трудно отказаться.