…Мы разбрелись по классам. Не глядя друг на друга. Это было очень противно – думать, что кто-то из нас украл эти деньги. Конечно, в нашей школе, я уже говорил, как и везде, были всякие ребята. И хулиганы, и курильщики, и двоечники, и драчуны. Были и такие, которые отбирали у малышей деньги. Исправляли в журналах оценки. Но воров у нас никогда не было. А вот теперь – есть! Есть и у нас вор. Да еще какой – хапнул целый чемодан денег. И, может, он сидит рядом с тобой, в твоем классе… А мы все сейчас под подозрением.
На переменке Никишов (он у нас, как говорит директор, и формальный и неформальный лидер) задержал нас в классе, стал к дверям и сказал:
– Если это сделал кто-то из наших, пусть немедленно сознается. Все равно мы узнаем. Но тогда…
– А что тогда? – спросил Костя Музейник. – Расстреляешь?
– В овраге искупаю, – мрачно пообещал Никишов.
Да, это была серьезная угроза. Когда-то в наш овраг сливались отходы с бензоколонки, и сейчас там зловонное болото. Не отмоешься никогда. И ничем.
– А чего ты грозишься? – недовольно спросил Кузнецов. – И оскорбляешь. У нас в классе таких нет. Я вообще думаю, что деньги не ребята сперли.
– А кто? – шагнул к нему Никишов.
– Кто-то из взрослых. Из учителей.
– Думай, что мелешь! – вспыхнул Никишов. – В лоб захотел?
– Попробуй. – Кузнецов усмехнулся. И не зря. В школе поговаривают, что его старший брат Витек состоит в какой-то группировке. Может, это и так, а может, Кузнецов сам это придумал, для авторитета. Витек время от времени тоже появляется у нас в школе. На вид – он настоящий добродушный бандюга. Рот до ушей, но взгляд тяжелый. И с Баулиным он хорошо знаком, они с ним в одном классе в свое время глобусом в футбол играли. Так что Кузнецова у нас побаиваются.
Но Никишов Кузнецова не боится. Наверное, потому, что его не любит. И еще потому, что у Никишова тоже есть старший брат, который служит в какой-то крутой охране.
– А что? – не унимался Кузнецов. – Учителя у нас бедненькие, зарплаты у них маленькие, а сейф, считай, игрушечный.
– Ты по себе-то не суди! – Мне показалось, что у Кузнецова и впрямь сейчас лоб зачешется. – Не все деньгами меряется!
Тут он прав. Мы наших учителей знаем уже много лет. И никто из них не смог бы такое сделать. Хоть у них и зарплаты маленькие.
В общем, мы не только все переругались, но и чуть не подрались. А потом Никишов сказал:
– У древних юристов было правило: ищи, кому выгодно. Вот мы и…
– Глупости говоришь, Андрюха, – перебил его Костя Музейник. – Такие бабки хапнуть – каждому выгодно.
– И тебе? – сощурился Никишов.
– И мне, – смело кивнул Костя, – выгодно. Только я ни из-за какой выгоды воровать не стану.
Я подумал, быстренько прокрутил в голове весь класс и понял: выгодно каждому, но никто из нас такое не сделал бы. Мне как-то даже легче стало. Вот только такая мысль пришла: а ведь сейчас, наверное, в каждом классе такая же буря поднялась. И все говорят и орут примерно то же самое.
Но ведь все-таки кто-то украл эти деньги. Кто? И зачем? Ну, зачем, это ясно. Деньги и зарабатывают, и крадут для того, чтобы их тратить. Тот, кто зарабатывает деньги, тот тратит их на жизнь. А тот, кто их крадет, тот тратит деньги на всякие развлечения.
И я не думаю, что громадные деньги из сейфа директора украдены на хлеб с маслом. Я думаю о другом: вот если бы вдруг я нашел на дороге пачку денег, что бы я сделал? Я бы отнес их в милицию. Никогда не взял бы чужое. Я помню, у нас был такой случай, с Кузнецовым, я еще тогда дружил с ним. Он на самом деле нашел на улице деньги. Целую пачку. И все их проел. И мне потом похвалился.
– Ну и дурак! – сказал я. – В милицию бы отнес.
– Ага! Разбежался! Я их проел, а они их пропили бы. Ты что, наших ментов не знаешь?
Я не люблю драться. Мне трудно ударить человека, даже очень плохого, в лицо. Но тут я не сдержался. И вмазал ему в лоб кулаком. Даже пальцы ушиб. Потому что мой папа работает в милиции. И он никогда не возьмет чужое. Наоборот – он работает для того, чтобы возвращать людям то, что у них украли, и наказать тех, кто это сделал. Он рискует своей жизнью ради других, совершенно чужих ему людей.
Мне вообще кажется, что нужно почаще думать о других людях. Нельзя относиться к ним небрежно. Вот в Алешкином классе учится Светик, очкарик, тихоня такой. У него мама – дворником работает. И некоторые ребята относятся к нему с презрением. «У меня мама – артистка, а у тебя – дворничиха. Иди отсюда, от тебя помойкой пахнет».
А если подумать, то без артисток мы уж как-нибудь проживем, а вот без дворников просто пропали бы все. В мусоре заблудились. И помойкой пропахли бы.
В общем, у этого Светика трудная жизнь, некоторые ребята его дразнят. А он, молодец, не стесняется, что его мама не знаменитая кинозвезда, а простой дворник. И Светик ей все время помогает убирать территорию. Им вообще трудно живется. Папа их бросил, ушел в другую семью, к другим детям. И квартиру у них забрал. Вот мама Светика и пошла в дворники, потому что там давали жилье. В общем, они со Светиком дружно живут. Но бедно…
Перед последним уроком в наш класс влетел Алешка. Весь какой-то встревоженный и растерянный.
– Дим! Светика арестовали!
Мы все так и ахнули.
Выяснилось: никто его не арестовывал, просто Любаша отвела его к директору.
Вот это новость! Светик в нашей школе самый послушный и тихий ученик. Чтобы его отвели к директору? Такого быть не может!
– Может! – выпалил Алешка. – Любаша сказала, что это он деньги украл!
Глава 2
Неопровержимые улики
Любаша – это учительница в Алешкином классе. Она носит на голове высокую прическу и ходит в туфлях на высоких каблуках, высоко задрав носик. Но все равно, когда ее окружают в классе ученики, обнаружить среди них Любашу трудновато. Разве что по голосу. Он у нее командирский. Звонкий, четкий и решительный. Такой же, как и стук ее каблуков по коридору.
Вот под этот стук она и повела Светика к директору.
А в третьем «А» случилось вот что.
Есть там у них один амбал, с соответствующей фамилией Пеньков. Ростом с меня и толщиной с бочку. Здоровенный и очень озорной. Почти хулиган. Все время что-нибудь шкодит. Наверное, будущий Баулин.
У него любимая шутка такая. Он обычно входит в класс последним, когда все ученики уже стоят возле своих парт в ожидании Любаши. И этот Пеньков изо всех сил толкает ближайшего ученика. Тот падает и сшибает следующего. И так далее. Весь ряд валится как косточки домино.
А последняя парта – Светика. Он и упал последним. Из его рук выпала книга, а из книги – сложенный в несколько раз тетрадный листочек. Когда вошла Любаша, все уже стояли на ногах, только Светик пыхтел под партой и вылавливал свою книгу «Таинственный остров».
– Святослав! – строго сказала Любаша. – Что у тебя там такое? – Она прошагала к нему через весь класс и подняла листочек. Развернула, внимательно и долго смотрела на него и вдруг ахнула и покраснела. А потом побледнела и взглянула на Светика. И сказала упавшим голосом:
– Вот от тебя я этого не ожидала! – И столько было обиды и горечи в ее голосе, что Светик весь съежился, еще меньше стал.
– Я не нарочно, – пролепетал он.
Любаша открыла рот, но сразу ничего не смогла сказать. Только зубами щелкнула. Открыла еще раз и, запинаясь, проговорила:
– Как это не нарочно? Разве можно украсть деньги случайно? Ты бы лучше не врал!