Сегодня с утра его никто не тревожил, понятно почему. Но необходимо знать, что творится вообще. Он позвонил и скоро в дверях показался его дежурный секретарь, бледный, как покойник, но, похоже, все-таки вполне живой. Шенгуф поманил его рукой и написал на листе, как он иногда делал и раньше, когда не хотелось ни с кем разговаривать:
"Я дал обет молчания К'Таагу. До определенного времени. Что произошло в Ширтахо?"
Из сбивчивого рассказа он уяснил, что духи безумствовали до рассвета, разгромив множество покоев, напугав до потери памяти и чувств не только его часовых, но и великое число иных лиц, некоторая часть которых все еще лежит в глубоком обмороке. Остальные хоть и пришли в себя, но по-прежнему трясутся от страха. Поэтому подготовка к празднику может замедлиться. Шенгуф поразмышлял с полминуты, затем написал на листе:
"Невменяемых запереть в отдельных комнатах, но в Лантер не выпускать. Заменить их другими людьми из Города Воинов. Остальным вдолбить версию про побочный эффект влияния сильной бури вчера вечером. Подготовку ко Дню Ширк продолжать, как и прежде. Через два часа доложите мне обстановку в Империи обычным порядком. Делайте вид, что ничего не случилось".
Секретарь как будто приободрился, получив твердые указания в столь необычных обстоятельствах. Он поклонился и оставил Повелителя в одиночестве.
Человек, которого когда-то звали Канго, прижался лбом к стене комнаты и прикрыл глаза. Он надеялся только на то, - что этой ночью такого не повторится, ведь полнолуние двух лун уже миновало.
И зря.
Пока было еще светло, во Дворце кое-как восстановился обычный порядок, и занятые суетой служители, да и он сам, оправились от ночной паники. Шенгуф переехал в другие покои, приказав поменять всю обстановку в прежней резиденции, вставить новый витраж вместо выбитого и заделать в стене странным образом выжженную дыру. Новое помещение было менее комфортным, но оставаться на старом месте, где ему в каждом углу все еще мерещились красные глаза призрака, он не желал.
Шенгуф заставил себя переключиться, погрузившись в разборку донесений своих личных осведомителей, которых у него было множество. Люди писали доносы друг на друга, а он потом, сопоставляя их между собой и с информацией из третьих рук, потешался над человеческой глупостью, жадностью и недомыслием. Наибольшее удовольствие он получал, когда удавалось схватить кого-нибудь за руку на важном проступке или лжи, а затем с наслаждением любоваться зрелищем, как сановитый и прежде могущественный наместник какой-нибудь провинции в одночасье превращается в трясущееся от ужаса, безмозглое животное, предназначенное на убой. Ему было приятно осознавать, что люди злы и ничтожны, так что никто не заслуживает снисхождения.
Повелитель Лантера был так занят, что не заметил, как наступила тьма. Ощутил он это не потому, что сгустились сумерки, нет. По ногам, неизвестно откуда, при запертых дверях и окнах, потянуло холодным ветерком. Внезапно его точно облили ледяной водой. Он отодвинулся от стола и встал, настороженно вслушиваясь. В помещении было тихо, но это не внушало ему успокоения. В ушах коротко зазвенело на мерзкой, пронзительной ноте, а затем послышался смех. Он мгновенно развернулся. Никого. Но смех продолжался. Этот звук, который он ненавидел больше всего, ибо любой в его присутствии должен испытывать только благоговейный страх. Теперь же едва слышный, издевательский, многоголосый смех пронизывал все пространство вокруг него. Шенгуф резко заткнул уши - звук только усилился. Он сводил его с ума, а признаться никому было нельзя. Повелитель уже понял, что слышит эти голоса лишь он один...
Его опять разбудил рассвет. И снова его лучи рассеяли духов ночи, к нему даже вернулся голос, пока еще не слишком твердый. Но он был совершенно болен, его бил озноб, и холод словно исходил из собственных его костей. Видения, окружавшие его и исчезнувшие вместе с мраком, продолжались теперь в его сознании. Его снова преследовали, тесно заполняя воздух, отрубленные, гниющие части мертвых тел, невесомые и летающие, но исторгающие трупное зловоние. Они касались его, задевали, обдавая смрадом, все его выстрелы пролетали сквозь них, оставляя щербины на стенах. А в ответ опять слышался издевательский смех. Потом шепот: "Мы уже мертвые, мертвые, зря стараешься, ублюдок, нам ты уже не страшен". И они все время повторяли: "Мы ждем тебя. Ты наш, Канго, навсегда наш". Он дошел до того, что стал хрипеть: "Убирайтесь! Вон! Вас нет! Я в вас не верю!" и ему вторил оглушительный хохот. А голос из мертвой головы, плавающей перед его лицом, головы его отца, спокойно объяснял ему, несмышленому: "Мы то, что ты делал в жизни. Мы внутри тебя. И мы будем с тобой вечно..."
Почему-то он стал с ними мысленно спорить:
"Я уйду к К'Таагу. Я не стану одним из вас".
"Но мы тоже ушли к К'Таагу", - терпеливо продолжал тот же голос: "К'Тааг - это все мы, мертвые".
"Я не такой, как вы все".
Опять хохот. И снова:
"Такой, такой. Посмотри на свое светлое будущее. Бесконечное будущее".
... И так продолжалось, пока он не потерял сознание. Теперь весь день ему пришлось пролежать, борясь со слабостью и лихорадкой, не прекращающейся ни на минуту. Кроме того, пришлось справляться с хаосом во Дворце. Паника среди слуг еще больше усилилась после этой ночи. Несмотря на настеж открытые окна, тонны сожженных благовоний, трупный запах не исчезал. Казалось, он сочился прямо из стен и пола, перебивая сильнейшие духи и бальзамы, которыми натерли его тело, чтобы он мог согреться. Но у него по-прежнему зуб на зуб не попадал, несмотря ни на припарки, ни на настои, ни на моления жрецов. Но Шенгуф не желал сдаваться и потому вызвал Ци-Во:
- Немедленно займитесь этой нечистью. Выгоните ее из Дворца, - слабым надтреснутым голосом потребовал император. "Или вы первыми пойдете к К'Таагу", - про себя добавил он. Не стоило пугать клириков еще больше, чем они уже были напуганы. А то еще перепутают что-нибудь при ритуалах.
* * *
Решив не вмешиваться, мы, тем не менее, попросили у Лерни его записи, чтобы понаблюдать всю картину в целом. Даже Стивен присоединился к нам с А-1, в отличие от техномага, который заявил, что "ему некогда созерцать банальный некротический полтергейст", так как до Дня Ширк осталось всего ничего, а техническая часть проекта целиком на нем.
Увы, печально признавать, но отсутствие его в компании нам не показалось тягостным. Мне так уж точно. Тем более что зрелище он нам оставил просто сногсшибательное. Пожалуй, на Земле я никогда не видела такого буйства и разгула духов. Можно сказать, что я порадовалась, что мы сидим в уютном просмотровом зальчике с потолком и стенами, изображающими облачное небо, и на мягких креслах, внешне имитирующих гладкие валуны, покрытые мхом. Приятная стилизация и мирная обстановка, особенно по сравнению с тем, что предстало нам через стереопроекцию.
Призраки умерших учинили в Ширтахо настоящий разгром, посрывали со стен гобелены, опрокинули ритуальные чаши, поломали все, что только могли за столь короткий срок. Общее состояние дел накануне Дня Ширк во Дворце можно было бы сравнить только лишь с последствиями взятия Рима варварами. Кроме того, видимо они еще и психически действовали на обитателей крепости, во всяком случае, некоторые слуги попросту сбежали куда глаза глядят. Страх перед мертвыми оказался сильнее имперской дисциплины. Шенгуф еще как-то держался, даже поднялся с кровати, но остальные выглядели деморализованными.
- Придется им хоронить останки, - философски заметила Нат.
Это было как раз очевидно. На Земле первое, что посоветовал бы любой маг, - это успокоить прах покойных. Ведь в Ширтахо множество человеческих останков или изделий из них же. Стив подошел поближе к голограмме и долго всматривался в нее:
- Я бы еще предложил зарыть кое-какие подвалы, - добавил он.
И мы поняли, о чем речь. Его все еще беспокоили остатки той системы, частью которой он когда-то сам являлся. Конечно, теперь и он, и мы, и СИНЛАР сделали все возможное, чтобы ее дезактивировать, но лучше не оставлять на будущее никаких зацепок.
- Я проверил модельные результаты. Мы готовы к Дню Ширк, - поставил он нас в известность.
- Отлично, - вырвалось у меня. А то все, на что указывал "Странник" после очередного сканирования Ширтахо, внушало только беспокойство. Я вообще не перевариваю некротической активности, чем бы она ни была спровоцирована.