Или так: когда подвижник выходит за рамки пороков эго, когда эго полностью обнажается, очищается от всех своих наслоений индивидуальности и мусора желаний, тогда оно становится способным воспринимать чистое сознание и познает, что чистое сознание это и «Ты» и «Я», и что оно есть Вимала. Или же так: «ананда», которую агхори обретает в результате выполнения своих ритуалов,
южет быть еще чище (вимала), ибо он видит лицо своего любимого божества во всем и во всех.
Слово «Вималананда» имеет несколько этимологических значений на санскрите, но особый смысл состоит в том, что физическую 1ать Вималананды звали Вимала. Вимала + Нанда = «сын Вималы». Как-то мой учитель сказал мне: «Когда я был странствующим аскетом, я часто думал о том, как чудесно будет однажды появиться у себя дома, чтобы слуга объявил моей матери: «Прибыл Вималананда!» Какая бы это была радость для нее!»
Таким образом, для этой книги было выбрано имя «Вималананда» вместо других имен: Агхора Натх (мастер агхоры), Шах-э-Ма-удж (царь блаженства) и даже Бандал-э-Афтаб (солнце среди склонных к преувеличению). Последнее имя как раз и отражает то, кем был Вималананда - «больше», чем жизнь. Некоторые из его историй действительно кажутся выходящими за все мыслимые рамки возможного. Мы на Западе обычно приравниваем истину к «объективной» реальности, воспринимаемой чувствами. Вималананду заботило лишь то, чтобы субъективная реальность его историй оказывала специфическое воздействие на субъективную реальность его слушателей, ибо он считал, что объективная реальность постоянно меняется под влиянием нашего восприятия ее. Поэтому не имеет значения, действительно кто-то отсечет, например, свои конечности и бросит их в огонь, чтобы через несколько часов прикрепить их обратно, или же он будет визуализировать весь этот сценарий настолько интенсивно, что сможет убедить самого себя в том, что все это произошло на самом деле. В результате повышенная устойчи-сть ума к внешним раздражителям создаст такую же повышенную физическую устойчивость. Для ума реальность определяется его восприятиями. Агхора - это полный контроль над восприятием.
Когда Вималананда хотел донести что-либо до самого сердца кого-то из своих «детей», он без колебания прибегал к преувеличению в своих историях, - точно так же, как мы это часто делаем, общаясь с ребенком. К тому же, Вималананда чаще всего обращался к индусам, а они склонны раздувать события при пересказе. Слушатели научились автоматически компенсировать эти преувеличения, мысленно преуменьшая то, о чем он говорил, и таким образом воспринимали преувеличения Вималананды вполне адекватно.
Я упоминаю об этом по той причине, что я постоянно осознавал эту черту индийской культуры, и всегда принимал ее во внимание Истории, которые вы здесь прочтете, были приведены в максимальное соответствие с достоверностью, - по крайней мере, в той системе реальности, в которой пребывал сам Вималананда. Язык этой книги по его просьбе также был слегка смягчен. Он часто использовал довольно грубые выражения, но лишь в тех случаях, когда обращался к людям, для кого грубая речь была нормой, - чтобы быть понятым ими. Кроме того, каждое неприличное слово употреблялось им со скрытым значением, что восходит к древней тантрической традиции, носящей название Сандхья Бхаша. Но это уже другая история.
Из его уст никогда не исходило простое повествование, не имеющее глубокого смысла: каждый сюжет был нацелен на конкретного человека и мог видоизменяться согласно тому, какой урок должен был получить слушающий, хотя все его истории были основаны на случаях, которые на самом деле «произошли» с Вималанандой - по крайней мере, субъективно. Как уже было замечено выше, он вышел за рамки голой фактичности объективной реальности и взошел на уровень мифический. Его повествования были тщательно продуманы и несли в себе глубокое значение для тех учеников, которые способны были верно интерпретировать для себя его слова, а также интонации и эмоции, с которыми они произносились, игнорируя при этом незначительные детали, которым и сам Вималананда не придавал значения.
Вималананда обычно рассказывал истории собравшимся в его гостиной людям тогда, когда беседа, казалось, текла совсем в другом направлении. Однако кто-то из компании, услышав историю, вдруг понимал, что она относится как раз к той ситуации, о которой он хотел спросить Вималананду, но пока ему не представилась такая возможность. Это было потрясающе - сидишь себе тихо и внезапно осознаешь, что рассказываемая история предназначена для тебя. Вималананда никогда не выдавал своего намерения и не называл конкретного имени, но одно слово или какой-то другой ключ все делали его цель ясной. Он любил играть со своими «детьми» отстраненно, как это делает мать, играя со своими и при постоянно помня о стоящем на плите горшке с пищей. В Вималананде постоянно проявлялось то, что он был «не от мира сего»: все время чувствовалось, что в нем одновременно действуют другие сферы существования и другие уровни сознания. Он признавал это и часто говорил: «Для того, чтобы быть действительно осознающим, необходимо одновременно знать, что происходит а тысячи миль отсюда сегодня, что могло происходить здесь несколько веков назад, что произойдет в каком-либо месте мира через много десятков лет и что происходит, происходило или будет происходить на других планах существования. А вы должны вести себя так, будто ничего этого не знаете. Вы должны просто сидеть и беседовать с другими людьми, продолжая играть отведенную вам Природой роль». Во время игры на музыкальных инструментах, во время беседы или игры в шахматы и даже во время сна он всегда одновременно осознавал как происходящее вокруг него, так и какую-то «другую» реальность, причем без каких бы то ни было видимых усилий. Или, по крайней мере, он старался не показывать своих усилий, хотя, несомненно, все это требовало огромного напряжения, которое иногда все же проглядывало. Свою способность функционировать на нескольких планах одновременно Вималананда приписывал табаку. Я внимательно наблюдал за ним много лет и могу с уверенностью заявить, что хотя у него и было пристрастие к сигаретам - и не пытался это скрывать, - табак очевидно действительно оказывал благоприятное воздействие на его сознание, несравненно более благоприятное, чем на кого-либо из других курильщиков, которых я встречал. Современные научные исследования показали, что небольшие дозы никотина оказывают положительное влияние а функцию мозга, а у Вималананды был такой стаж использования яческих стимулирующих веществ, что он мог легко поглощать большие дозы никотина, чем кто-либо другой, без каких бы то ни было вредных последствий.
В конце концов курение погубило его, по крайней мере так говорили его врачи: он умер от остановки сердца. Те из нас, кто был лизок к нему, знали, что ровно за шесть месяцев до своей смерти он выразил намерение умереть. Он объяснил это тем, что в этой жизни он закончил уже все, что от него ожидалось, и жить дольше - значило бы притягивать к себе новую карму. Также в течение нескольких лет он предсказывал, что день, когда он бросит курить, будет днем его смерти. Все то время, когда я знал его, он ежедневно выкуривал по крайней мере одну предложенную ему сигарету, вплоть до 11 декабря 1983 года, когда он отказывался от всех предлагаемых ему сигарет, полностью осознавая, что он делает. На следующее утро он умер, а на закате я произвел его кремацию.
С самого первого дня нашей встречи Вималананда говорил мне, что я должен буду кремировать его, - несмотря на то, что у него был родной сын, который и по сей день проживает в Бомбее и который, согласно индусской традиции, должен был бы произвести кремацию своего отца. Но Вималананда всегда говорил, даже за восемь лет до смерти: «Мой сын даже не явится на смашан посмотреть, как меня будут сжигать, не придет и моя жена». Их и на самом деле не было. Когда я однажды спросил его насчет этого, он сказал мне: «Невозможно избежать закона кармы. Я всем говорю правду, что именно тебе предназначено кремировать меня, но их всех охватывает зависть, ибо они считают, что сами должны участвовать в этом каким-то образом. Они не знают, о чем говорят, иначе они не вели бы себя так. Я могу иметь физического сына, но ты мой духовный сын, и моя смерть будет такой, какой я ее вижу. Знаешь, что является глубочайшим проявлением любви агхори? Вот эти три слова: «Ты кремируешь меня».