— А есть ли пригодное для оного место?
— Как не быть! И находится оно там, где сливаются три реки: Агидель, Кук-Идель и Караидель. Самое что ни на есть подходящее место! — с готовностью откликнулся Шагали Шакман-бей и принялся живописать замечательные для закладки города условия.
— Неужто прежде не нашлось охотников то место освоить? — удивился в свою очередь царь под впечатлением от услышанного.
— О, оно никогда не пустовало! До черного нашествия стоял там город. После того как его сравняли с землей, поселился в том месте ногайский мурза Акназар-Султан, после него — Исмаил-мурза, а потом — мурза Ахмет-Гарей. Он собирается возвести на холме, над рекой, крепость.
— Велики ли у тех ногайцев владения?
— Еще как велики! — широко раскинув в стороны руки, воскликнул Шагали Шакман-бей. — От Каспийского до Аральского моря. Вначале земли в центре и на юге Башкортостана, поделенные между Сибирским и Казанским ханствами, попали в руки двух братьев-ханов Басмана и Тюрэ. Потом власть перешла к Алтакару. А когда его убили, башкортами стал править Акназар-Султан. Часть наших земель досталась мурзе Шейх-Мамаю, а другая — Урусу. Мало слов, чтобы описать жестокость и алчность этих правителей, о великий государь!.. Они обирали башкортов до последнего, забирали не только скот и пожитки, но и детей. Заставляли платить непосильный ясак.
— Да, незавидная судьба у башкирских племен под властью ногайцев, однако… — тихо промолвил Иван Грозный.
Шакман-бей грустно покачал головой.
— Что правда, то правда, великий падишах! Нет предела страданиям наших людей, терпящих притеснения от иноземцев. Отныне вверяем вам нашу судьбу. Вы — наша защита и спасение! Будем питать надежду на то, что в скором времени на вершине холма, в месте слияния трех рек, будет заложен город. И тогда, может статься, наконец-то уймется и оставит башкортов в покое докучающий нам своими набегами и грабежами хан степных киргизов Хак-Назар.
— А как быть, ежели не все племена вас поддержат, не дадут согласия на закладку града? — выразил сомнение царь.
И тут послы заговорили все разом:
— О том не тревожьтесь!
— Это уж наша забота, великий падишах!
— Мы ведь сами желаем иметь новый город. Оповестим о том всех прочих вождей, разъясним им, что к чему.
— И сами поможем строить!..
Поддавшись горячим заверениям гостей, Иван Грозный уступил их просьбе.
— Убедили, — сказал он, после чего вызвал к себе немецких инженеров и велел им приступить к разработке проекта строительства города в центре Башкортостана.
VI
Это было время, когда Иван Грозный был бодр, задорен и полон грандиозных планов. Непосвященному не могло бы прийти и в голову, что всего двумя-тремя годами раньше он едва избежал смерти.
Однажды, почувствовав себя плохо, двадцатитрехлетний государь убрался в свою темную, захламленную всевозможной утварью опочивальню и, с трудом взобравшись на широкую, громоздкую кровать, в изнеможении распростерся на своем ложе.
Когда Иоанн пришел немного в себя, царский дьяк Михайлов подсказал ему, чтобы тот распорядился о завещании. С бумагой ознакомили знатных сановников. Узнав о том, что самодержец решил объявить своим преемником сына Дмитрия, родившегося во время взятия Казани, многие вельможи возмутились.
— Что за вздор?! Неужто государь наш бредит?
— Сажать на царство младенца — виданное ли это дело?!
Умирающий Иоанн велел позвать к нему боярство.
— Вижу, дни и часы мои сочтены, — сказал он, кое-как поднявшись. — Посему решил я, покуда в здравом уме, объявить вам свою последнюю волю. Желаю, чтобы вы присягнули на верность сыну моему Димитрию, целовали крест на имя его! Такова моя воля…
Не в силах более удерживать изнемогшее тело, царь откинулся на подушки. Какое-то время он лежал молча, устремив потухший взор на свод, затем, скосив глаза на застывших в немом ожидании бояр, строго спросил:
— Ну, чего умолкли? Я жду.
— Государь, негоже сажать на царский престол пеленочника, — осмелился высказаться кто-то.
Остальные бояре были того же мнения. Они заговорили наперебой:
— Кто ж согласится доверить трон несмышленышу?!
— Какой от младенца бессловесного прок?
— Нет, государь, ты не прав!..
Не скрывали сановники от государя своих опасений, что от имени юного Дмитрия будут править ненавистные им Захарьины-Юрьевы.
Узнав, что на трон прочат удельного князя Владимира Андреевича Старицкого, и что тот выпущен по такому случаю из темницы, Иван Грозный изменился в лице.