— А пищали да пушки на что?! Пускай только сунутся! Мы их ядрами угостим.
— Так ведь не про нас они, а для защиты городка…
Сидевший рядом с Лукманом крепкий джигит поерзал-поерзал на месте и осмелился, наконец, прервать сородичей:
— Братья, хватит тоску нагонять. Давайте-ка лучше встряхнемся!
Давно поджидавший случая кураист с готовностью заиграл плясовую, и Лукман, проворно вскочив на ноги, вышел на открытую площадку. Приосанившись, он вначале притопывал на месте, затем, раскачав богатырское тело, пустился в пляс.
— Хай-хай, глядите-ка, чего выделывает!
— Надо же, точно летает! Ногами земли не касается…
Только мокрый от пота Лукман вернулся на прежнее место и в изнеможении опустился наземь, его сменил другой бравый джигит.
В кругу женщин тоже царило веселье. Приплясывая, они бойко выдавали сочиняемые на ходу такмаки-частушки.
Когда разгоряченные кумысом, медовухой и бузой джигиты уже не могли танцевать, зазвучал чей-то голос, тут же подхваченный кураем:
Айсуак-бей сидел вдвоем с Григорием Строгановым в стороне от остальных. Вслушавшись в слова песни, он вдруг изменился в лице, резко поднялся и подскочил к певцу.
— Да как посмел ты, Саитгали?! Ешь да пьешь за счет хозяина, а сам при нем крамольные песни распеваешь! — трясясь от гнева, проговорил он сквозь зубы.
— Да уж, хорошенькое дело — проедать и пропивать наследство, завещанное нам дедами и отцами! — горько усмехнулся тот.
— Все решалось на сходе, сообща, — возразил ему Айсуак-бей.
— А мое мнение никто не спрашивал, — не унимался Саитгали.
— Значит, хозяин варилки тебе не по нраву… Зачем же ты тогда на мэжлес явился?
— Хотел донести до сородичей правду. Мы совершаем большой грех, разбазаривая нашу священную землю, и дорого заплатим за святотатство!
— Прошу тебя, не порти нам байрам! — взмолился Айсуак.
Но Саитгали пренебрег просьбой вождя. Едва тот вернулся к Строганову, он завел новую песню:
Поняв, что вразумить подстрекателя не удалось, Айсуак-бей решил пресечь его попытки взбаламутить народ. Недолго думая, он встал и обратился к сородичам:
— Ну что, братья, может и мне спеть?
— А чего у нас спрашивать, коли хочется?! — откликнулись люди. — Давай, пой!
Саитгали растерялся. Воспользовавшись наступившей заминкой, Айсуак начал:
Стоило ему умолкнуть, как тут же со всех сторон раздались восторженные возгласы:
— Афарин! — Да здравствует Айсуак-бей!
— Хвала вождю нашему!..
Убедившись в том, что большинство на стороне Айсуака, Саитгали приуныл.
— Вижу я, никто из вас пока не понимает, чем нам все это грозит. Но очень скоро вы увидите, что я был прав. Локти будете кусать, да только поздно будет, — мрачно произнес он и скрылся.
С его уходом сорванный было праздник возобновился.
Лишь на закате башкиры засобирались домой. Погрузившись на повозки, они приготовились к отъезду.
Провожая своих гостей, Строганов раздавал последние подарки и беспрестанно улыбался.
— Ежели кто захочет наняться ко мне на работу, милости просим. Уж я-то не поскуплюсь, обеспечу и жалованьем, и снедью да разным другим нужным вам товаром.
— Благодарствуем, — отвечал за всех Айсуак-бей.