— Покуда не отомщу за Ивана, не успокоюсь, — поклялся он, как только узнал о страшном событии.
Еще большую тревогу вызвало в столице известие о том, что двухтысячный отряд Разина разграбил на Волге торговый караван, перебил стрелецких начальников и отпустил ссыльных. В ответ на это в сторону Астрахани снарядили вооруженное пушками правительственное войско во главе с воеводой Иваном Семеновичем Прозоровским. Но Степан сумел избежать столкновения с царской ратью и подался на Яик. Овладев без кровопролития Яицким городком, атаман решил там перезимовать. Молва о его отваге и удачливости привлекала к донским казакам многочисленных охотников за добычей. И уже по весне, собрав под своим началом большое войско, он отплыл в направлении Каспия, задумав поход на Персию.
Разгромив флот персидского шаха, в августе 1669 года изрядно потрепанные разинцы числом в тысячу двести человек, не считая пленных, подплыли к Астрахани. Казацкие струги ломились от награбленного. И самое бы время вернуться в родные места, передохнуть, сил набраться. Но перед донцами встал трудный вопрос, каким путем добираться домой: по реке Кума через Тарки либо по Волге через Астрахань.
Думали-гадали, прикидывая, какое из двух зол меньше, ведь в обоих случаях набедокурившим казакам не миновать встречи с поджидавшими их стрельцами. И после долгих раздумий и сомнений Степану Разину пришла мысль принести царю свои вины.
Еще год тому назад Алексей Михайлович обещал в «прощальной» грамоте простить воровскому казацкому атаману потопленные им на Волге торговые караваны, умерщвленных стрельцов и монахов, если тот откажется от разбоя, вернется на Дон и заживет там мирной жизнью. Не мог тогда знать государь о новых дерзких планах Степана, о том, что длинный список совершенных разницами преступлений продолжится за счет разоренных татарских учугов и персидских торговых судов, множества загубленных жизней и грабежей в Баку, Ряще[60], Ширвани, Астрабате и Фарабате…
А в персидском городе Фарабате дело обстояло так.
Прибыв туда, казаки отправились с товарами на базар, сговорившись заранее между собой каким образом будут грабить местных торговцев. Поначалу персы отнеслись к пришельцам с опаской, сторонились их, но увидев, что те настроены миролюбиво, стали останавливаться возле них все чаще, заводить беседу, прицениваться. И вскоре закипела бойкая торговля.
Но рассредоточившиеся в разных точках казаки, помня об уговоре, ни на минуту не теряли из виду батьку. То и дело поглядывая на Степана, сидевшего будто бы со скучающим видом на высокой ограде, они с нетерпением ждали, когда тот подаст им условный знак.
Вот наконец атаман поднял руку, повернул на голове мохнатую шапку… И в тот же миг разинцы набросились разом на безоружных людей, стали хватать их, убивать и грабить. Быстро управившись, разбойники погрузили поспешно ценности вместе с пленниками на струги и, не мешкая, уплыли…
…На сей раз стремившимся попасть домой после долгих скитаний казакам не удалось избежать встречи с поджидавшим их князем-боярином Прозоровским. Первый астраханский воевода потребовал, чтобы те отдали ему все пушки, знамена, а струги и припасы оставили в Сары-Сине, то есть в Царицыне.
Казаки возмутились, но, посовещавшись кругом, нашли-таки выход. Посулив Прозоровскому отдать требуемое в Астрахани, атаман беспрепятственно провел своих людей в город, где им представилась возможность заняться торговлей и погулять на славу.
А кончилось тем, что Степан Разин, обведя вокруг пальца астраханское начальство, сумел не только сохранить за собой оружие, флотилию и награбленное, но и закупить у ногайцев полторы сотни лошадей. Так что дальше казаки передвигались не только по воде, но и берегом.
Наслаждаясь чистым речным воздухом и приветливым ветерком, Стенька плыл на головном струге в шатре вместе с чернявой пленницей-персиянкой. Хмельной атаман не сводил с нее глаз.
— До чего ж ты лепа, Айшэ, пригожа! Все гляжу и никак не налюбуюсь! — признался он ей вдруг. — Ежели бы вера христова дозволяла, ей-ей, взял бы я тебя к себе второю женкой.
Та зарделась и скромно потупила взор, опустив длинные и густые, загнутые кверху ресницы.
— Тута, на воде, ты краше во сто крат! — продолжал восхищаться атаман. — Ни дать, ни взять — русалка!
Услыхав это, гребцы ухмыльнулись и стали переговариваться:
— И впрямь нечистая сила, одно слово — нехристь! Такого льва приворожила!
— Вон ведь как расстилается перед ей!
— Рядит в парчу да в шелка, золотом да самоцветами осыпает… — завистливо произнес кто-то.