— Можно, — спокойно глядя на меня тихо произнесла старуха и, прищурившись и вглядываясь мне прямо в душу, спросила, — та душа точно ушла?
— Да, — кивнул я.
— Сорок дней когда будет? — чуть склонив голову к плечу, спросила она.
— Где-то через месяц примерно, — вздохнул я. — Могу посчитать.
— А девять уже было?
— Сегодня, — ответил я, прикидывая даты. — А что?
— Ты разве не знаешь, что по вашим христианским обычаям поминают усопших на девятый и сороковой день?
— Знаю, — неуверенно протянул я.
— А знаешь почему?
Я пожал плечами.
— Потому что именно в эти дни души возвращаются на землю.
Он неожиданности я аж икнул.
— Да, да, — усмехнулась она, — а души невинноубиенных обязательно приходят туда, где они погибли.
— То есть если я буду сегодня на том месте, то смогу увидеть эту душу?
— А если прочитаешь определённые слова — то и оставишь её здесь, — хохотнула старуха.
— Какие слова? — тут же уцепился за такую возможность я.
— Ха! Всё-то ты, милок, знать хочешь, — покачала головой цыганка, — прямо вынь да положь. А с чего я тебе тайные слова за так передавать должна?
— А чего ты хочешь? — выдавил из себя я.
— Вот это уже другой разговор, — улыбнулась старуха, — я хочу услугу. Но не сейчас, а потом.
Я вздохнул и согласился. А куда деваться?
— У тебя есть бумага и чем писать? — спросила она.
Я вытащил из кармана небольшой блокнот, который всегда носил с собой и огрызок химического карандаша.
Бабуля нацарапала на листе четыре слова корявым почерком.
— Вот, — сказала она, — когда душа придёт, прочитай это два раза.
— Спасибо! — от всей души поблагодарил её я, даже не сомневаясь, что она не врёт, — так что за услугу я вам буду должен?
— Тебя потом найдут, — прищурилась старуха. — Но не беспокойся, ничего страшного там не будет. Просто услуга. Небольшая.
Я торопливо бежал по окруженной ольхой и осинками просёлочной дороге, которая тоже вела к Батюшкино, к тому месту, где состоялась моя эпическая битва с Лазарем, в результате которой дощечка Филимона Поликарповича прекратила своё существование, и вместе с нею, и он сам.
— Ну? Далеко там ещё? — мерцающий Енох мчался за мной и всё время ворчал.
— Всё, прибыли! — узнал я страшное место и остановился чтобы отдышаться.
— Так читай слова! — возмутился Енох.
Я вытащил бумажку и дважды громко прочитал слова, которые были явно нерусскими. Какая-то абракадабра.
Первое время ничего не происходило, и я уже было решил, что старуха наврала мне.
Но буквально через миг, пространство передо мной замерцало и из него появился призрак одноглазого Филимона Поликарповича, который, радостно осклабившись, фальшиво запел:
— Зачем, скажите, вам чужая Аргентина?
Глава 5
По возвращению домой меня ждала очередная записка с категорическим приглашением по старому адресу. Степановна, еле-еле сдерживая праведное негодование, была до такой степени возмущена, что даже не прокомментировала в своей манере, а только зло зыркнула и ушла к себе.
Нет, надо-таки будет ей что-нибудь подарить. Иначе будет ой.
Так как чего-то подобного я, в принципе, и ожидал, то, велев призракам сидеть дома и не отсвечивать, двинулся по указанному адресу.
Встречал меня, естественно, Фаулер.
— Геннадий, — мрачно взглянул на меня он, — а ведь вы нам сказали неправду.
— Почему? — искренне удивился я. Честно говоря, ожидал всего, и что меня будут хвалить, и что меня будут агитировать что-то делать или куда-то там вступать, или критиковать, но то, что на меня будет вот такой вот наезд — этого я не ожидал никак. — В чем же я вам солгал, товарищ Фаулер?
— Ну, я вообще-то не совсем так сформулировал, но пусть, если вы так считаете, — криво ухмыльнулся Фаулер.
— Так всё же? — продолжил напирать я, такой вот беспардонный наезд мне не понравился.
— Вы представились как медиум, и не сказали нам, что владеете гипносом.
— Кто? Я? — показательно изумился я. — С чего это вы вдруг так решили?
— Шершеневич вас не заметил, и тем не менее сразу после нашего разговора, вы проникли к нему в номер и порылись в саквояже. Из номера он выходил всего одни раз, да и то, всё время стоял на пороге. И тем не менее, бумаги в саквояже оказались сдвинуты, а некоторые перемешаны, словно их перебирали. А искомая квитанция оказалась сверху. Шерешевич клянется, что никого постороннего в номере он не видел.
— Было дело, — не стал отнекиваться я. — Так в чём проблема?