— Пока нет, ничего, — пожал плечами я и спросил, — а кто был медиумом? Что-то я фамилии не вижу.
— Юлия Павловна, — сказал Фаулер, — она и протокол вела, и медиумом была.
— Так, Фаулер, идёмте в дурдом! — поднялся с кресла я, — сейчас прямо.
Глава 10
Я понуро шел по ночной улице и даже бурчание Мони не могло вывести меня из недовольного состояния.
— Ну вот чего ты куксишься, Генка, Фаулер-то прав! — зудел Моня, — психбольница — режимный объект, туда ночью нельзя. И вот как ты себе это представляешь — всем нельзя, а тебя одного вдруг пустят?
Я нахмурился и не стал отвечать, так-то он был прав, но всё равно отвечать не хотелось. На улице было зябко, и я поёжился.
— Ты пойми, Генка… — бормотал что-то там Моня, но я его уже не слушал — чувство опасности взревело. Я оглянулся и это было моей стратегической ошибкой — потерял бесценные секунды. Откуда-то из-за угла выскочили люди. Сильный удар сбоку, второй сзади, мешок на голову — и мир накрыла темнота.
Приходил в себя я долго и тяжело:
— Генка… Генка… Ты меня слышишь? — мерно бубнил Моня на одной ноте, — ну, Генка… Генка… ну, вставай… Генка…
— У-у-у-у, — схватился я за голову и попытался стащить мешок. Но не тут-то было.
— Генка! Живой! — обрадовался Моня.
— Что это? — проклятый мешок не поддавался.
— Тебе на голову надели мешок. И завязали, — деловито пояснил Моня.
— Я это понял, — нетерпеливо сказал я, закипая, — что тут было?
— На тебя напали… — начал Моня, но, ощутив моё бешенство, тут же поправился, — пятеро мужиков, двое ударили тебя, накинули мешок, связали и притащили сюда.
— Но у меня руки развязаны, — покрутил кистями я.
— Так тебя на цепь посадили, — «обрадовал» меня Моня.
Я попытался сорвать мешок. С какой-то миллионной что ли попытки это получилось. Крепко узлы вяжут, гады. Я огляделся — находился я в каком-то подвале, сыро, грязно, воняет. Сидел на полу. Одна моя нога была прикована толстой цепью к скобе в стене.
Как собаку на цепь посадили, — мелькнула мысль. Я встал, прошелся по периметру, насколько позволяла длина цепи. Лязгнул метал, в оглушительной тишине особенно громко. Меня аж передёрнуло.
— Ты их хорошо рассмотрел? — спросил я Моню, — что они говорили? Рассказывай давай!
— Ничего особо не говорили, — огрызнулся Моня, — я тебе всё уже рассказал. Один, бородатый такой, только спросил, мол, не убили ли они тебя. А то Грач шкуру спустит.
— Грач? — удивился я. — Это кто?
— А я почём знаю? — буркнул Моня, — в мою бытность всё больше себя Князьями да Королями называли. Не то, что сейчас — Рыбы, Грачи, Жабы.
— Единорожки… — хмыкнул я, не удержался, хоть обстановка и не располагала, видать, нервное. Но потом спросил, — Моня, тебе не видно сквозь камень, там сильно штырь этот от скобы вошел? Раскачать я смогу, как думаешь?
— Даже не думай, — через пару секунд заявил Моня, вернувшись, — эти скобы ещё сто лет назад делали, они насквозь вмурованы намертво. Их, разве что, только со стеной вынести можно…
Договорить Моня не успел, дверь с грохотом распахнулась и в подвал вбежали несколько человек. Один, бородатый, заросший мужик, моментально дал мне оплеуху:
— Кто дозволил мешок снимать, а? — моя голова аж мотнулась.
Соответственно, ответ я не дал.
— Отвечай, коли тебя старшие спрашивают! — вторая оплеуха заставила мои зубы так клацнуть, что я чуть не откусил язык.
Пока отходил от удара, в подвале появился ещё один человек — передо мной щерился в злой улыбке дядя Коля.
— Ты, щенок, я тебе что сказал делать? — от его первоначально ласкового вида не осталось и следа.
— Отвечай! — пнул меня бородатый.
У меня аж в ушах зашумело.
— Я тебе что просил, а? Я же тебя по-человечески просил! А ты? — в голосе дяди Коли прорезались истерические нотки. Он шумно втянул носом.
— Грач, давай я ему ухо отрежу? — предложил бородатый. — Или глаз выколю?
— Погоди, Пузырь, — усмехнулся дядя Коля-Грач. — Это мы завсегда успеем. Пусть сперва ответит, узнал или не узнал?
— Ты о спрятанных миллионах моего отца? — с наивным видом спросил я.
Очевидно дядя Коля-Грач не посвящал своих подельников в подробности данного вопроса, потому что они сразу полезли с вопросами и претензиями, завязалась ссора. Обозлённый дядя Коля врезал мне так, что подвал поплыл у меня перед глазами.
Всё. Дальше не помню.
— Геннадий… Геннадий… — кто-то осторожно тряс меня за плечо.
Сознание возвращалось, но открывать глаза не хотелось. Хотелось забиться в какую-то норку, укрыться одеялком, и чтобы никто не видел.