— Геннадий… — опять занудел кто-то.
— Поднесите ему нюхательную соль, так он быстрее очнется, — посоветовал второй голос, более резкий.
— Секунду. Подайте-ка флакон. Да, да, вот так, — удовлетворённо сказал голос, и тут мне под нос шибануло такой вонищей, что я аж зашелся в приступе кашля.
— Фу-у-у, — попытался оттолкнуть вонючку от себя, аж слёзы на глазах выступили.
— Геннадий, вы очнулись! И это хорошо! — удовлетворённо констатировал голос, я сфокусировал расплывающееся зрение — передо мной на корточках сидел… Фаулер.
— В-ввы-ы-ы? — я так удивился, что даже забыл о своём плачевном состоянии.
— Да, слава б-гу, успели, — облегчённо вздохнул он.
— А как? — удивился я и опять зашелся в кашле.
— Потом, всё потом! — отмахнулся Фаулер. — Уходим и быстро! Тех мы вырубили, но вдруг их было больше! Геннадий, вы на ноги встать сможете? Давайте-ка попробуем… осторожно… опирайтесь на меня…
Я, с трудом опираясь на руки Фаулера, встал на дрожащие ноги.
— Угу, — кивнул я.
— А идти сможете? — продолжил допрос Фаулер.
Я сделал шаг и чуть не завалился.
— Я держу, не торопитесь, — подсказал Фаулер и подхватил меня под руку. С другой стороны подхватил второй мужик.
— Нет, я сам, — не согласился Фаулер, — Подрезов, вы лучше идите-ка вперёд и дорогу смотрите.
Второй мужик, Подрезов бросил меня, вытащил наган и убежал вперёд. А я, поддерживаемый Фаулером, поплёлся вперёд.
— Вы сильно головой ударились, — сообщил мне Фаулер и озабоченно спросил, — вас не тошнит?
— Н-н-нет, — прохрипел я, — голова только кружится и говорить т-трудно.
— Ничего, главное отсюда выйти, а там уже мы вам доктора вызовем, — успокоил меня Фаулер.
Наконец, когда я уже устал до такой степени, что хотелось упасть прямо на каменный пол и умереть, мы вышли наружу.
Холодный ноябрьский воздух охладил разгоряченное лицо. Боль понемногу начала отступать. Нет, не ушла, а стала менее острой. Хотя, когда я попытался вздохнуть полной грудью, то не смог, закашлялся.
Мда, видать, били меня здорово.
Интересно, куда делся Моня? Я покрутил головой (по мере возможности) — одноглазый призрак моментально появился прямо у меня перед глазами.
— Туточки я, — сказал Моня и замялся, воровато зыркая на меня.
Уже зная его, сразу стало понятно, что он что-то натворил.
— Говори, — строго прохрипел я, следя за тем, что Фаулеру в это время что-то сказал Подрезов, и он меня не слышал.
— Да что тут говорить… — заюлил Моня, но я скорчил такую зверскую рожу, что ему пришлось рассказывать всё, как было.
В общем, что-то эдакое я примерно и подозревал. Увидев, как меня, в бессознательном состоянии, избивает дядя Коля, прямо сапогами по рёбрам (оттого и дышать трудно, хоть бы переломов не было), Моня не на шутку перепугался и, пометавшись немного по подвалу, принял, по его мнению, единственно верное решение — устремился к Фаулеру. Уж не знаю, откуда он его адрес знал, хотя Енох, может, говорил, но когда Моня появился у Фаулера, перед ним встал второй вопрос — как объяснить Фаулеру, что делать, если тот одноглазого призрака не видит и не слышит?
Но Моня с честью решил и эту задачу.
Когда Фаулер, по обыкновению, устроился в своём любимом кресле, закурил сигару и принялся читать свежий номер журнала «Советское искусство», Моня уронил ему прямо в раскрытый журнал листик от календаря. У Фаулера, как оказалось, была привычка, каждое утро отрывая листы календаря, не выбрасывать их, а складывать на этажерку. Потом его домработница забирала себе некоторые листы со стихами и рецептами.
И вот Моня стащил один лист и бросил его Фаулеру прямо на развёрнутый журнал.
Фаулер удивился, решил, что сквозняк. Он отложил листик в сторону и продолжил читать. Тогда Моня бросил ему еще один листик. И так несколько раз.
Когда удивлённый Фаулер поднял глаза, его взгляду предстала странная картина — календарный листик с этажерки внезапно поднимается в воздух, перелетает примерно полметра и пикирует Фаулеру прямо в журнал.
Тут надо отдать должное, Фаулер не растерялся и быстро задал главный вопрос:
— Кто вы? Если хотите пообщаться, у меня есть спиритическая доска.
В ответ все отложенные Фаулером листики взмыли вверх, затем, как ни в чём не бывало, опустились обратно.
Фаулер торопливо подхватился, втайне радуясь, что настоящий дух решил пообщаться с ним. В то, что он стал медиумом Фаулер, как разумный человек, не верил.
Когда доска была разложена на столе и стрелка помещена по центру, Моня принялся указывать буквы. Через пару минут перед Фаулером, который каждую букву лихорадочно записывал в тетрадь, сложилось послание: