— Ага, ещё скажи, что гортань у Ирины вырвала тоже она. Зубами, видимо, — хмыкнул я и Моня, надувшись, обиженно умолк.
До самого дома мы шли в молчании.
Уже в коридоре Моня вдруг сказал:
— А ты заметил, на ладони у официанта такой же знак?
— Что за знак? — в сердцах воскликнул я. Надо же, я проглядел, а этот гад только сейчас мне сказал.
— Ну кружочек с треугольничком и точечка, — вякнул Моня, глядя, как я начинаю закипать, и виновато протянул, — я думал, ты тоже увидел.
Ответить я не успел — открылась дверь, и заспанная Люся сердито мне сказала:
— Капустин, ты хоть время видел? Ночь на дворе, а ты, мало того, что шляешься где попало, так ещё и шумишь тут!
— Зубатова убили, — тихо сказал я. — И Ирину тоже…
Люся охнула. За её спиной раздался сонный голос Нюры, но я уже пошел дальше.
Хоть мы и жили в этом доме одни, своей группой, но квартиры Гудков велел всем запирать на ключ. Особенно, после того случая с дохлой рыбой и кошкой.
Поэтому я вытащил большой латунный ключ и принялся отпирать замок. К моему удивлению, руки у меня заметно так подрагивали и в замочную скважину я смог попасть только с третьей попытки.
— Генка! — по лестнице послышались торопливые шаги и меня моментально окружили взволнованные Нюра, Люся, Зёзик и Жорж.
— Что⁈
— Что случилось⁈
— Что с Виктором⁈
— Рассказывай же!
Меня буквально засыпали вопросами и пока я собрался ответить, как раскрылась дверь и оттуда выглянула Клара. Вид у неё был при этом донельзя странный, на щеках лихорадочный румянец, глаза горят.
— Да что рассказывать! Я ходил в ресторан, — сказал я, — и там увидел в одном из кабинетов толпу людей и услышал крики. Ну я и полюбопытствовал. Тоже заглянул, а там на полу Виктор, Ирина и официант. Все убитые.
— Охтыжбожежмой! — охнула Люся.
А Нюра заплакала.
Парни принялись растерянно комментировать, а я посмотрел на Клару.
Она стояла практически с бесстрастным выражением лица, лишь в глазах промелькнуло мрачное торжество. И я так и не понял, к чему это.
— Генка, я ты точно видел, что он мёртв? — спросил Жорж. — Может, он просто ранен? Или без сознания?
Ответить я не успел, потому что в этот момент Моня воскликнул:
— Генка, гля на Клару!
Я обернулся и увидел, как из-под наброшенного домашнего халата, одна пола которого внизу чуть разошлась, показался край шерстяного платья, в котором она обычно ходила на улицу или по делам.
— И на обувь её глянь! — не унимался Моня.
Я глянул: на ногах у неё были чёрные ботинки. Заляпанные свежей рыжей грязью ботинки.
— Угу, — пробормотал я.
— Что угу⁈ — возмутились агитбригадовцы.
— Рассказывай давай!
Пришлось подробно рассказать всю версию, как и то, что Гудков отправил меня под домашний арест.
— Ну так ты должен сказать об этом Семёну, — покачала головой Нюра, подошла к двери Бывалова и постучала в дверь.
В ответ — тишина.
— Семён! — уже громче стукнула Нюра.
Тишина.
— Его нет дома, — удивилась Люся.
— И куда это он на ночь глядя ушел? — поморщился Жорж.
— Так, а Гришка хоть на месте? — спросил Зёзик.
— Сейчас схожу гляну, — ответил Жорж и спустился вниз.
Гришкина квартира находилась на первом этаже.
Оттуда послышался стук в дверь (словно носорог со всей дури долбился, не услышать было нельзя), затем раздались встревоженные голоса.
— Гришка на месте, — выдохнула Люся.
Оказалось, что мы все, включая и меня, стоим, затаив дыхание и прислушиваемся к звукам снизу.
— Получается, что нет только Семёна, — констатировал Зёзик.
— И Гудкова, — сказала Нюра.
— Гудков в ресторане, — ответила Люся и переспросила у меня, — он там остался?
— Да, он даёт показания.
— Генка! Вот ты не можешь без приключений! Давай рассказывай! — по лестнице поднялись Жорж с Гришкой.
И, конечно же, Гришка тоже прицепился ко мне с расспросами. Он был заспанным (предыдущая ночь с блондинкой явно не прошла бесследно) и оттого особо злым.
Пришлось рассказывать заново.
— Всё, я иду спать! — наконец не выдержал я, когда молоть языком совсем устал.
— Нет! Никто никуда не идёт! Давайте не будем расходиться, товарищи! — возмутилась Нюра.
— Мы должны держаться все вместе! — с чуть истерическими нотками поддержала её Люся.
— Да ну тебя! — скривился Гришка, который, как и я, ужасно хотел спать, — Гудков не говорил, чтобы мы все толпой ждали его посреди коридора. Наоборот, я предлагаю идти всем спать.
— А если Макар вернётся и ему нужна будет помощь? — задала резонный вопрос Люся.
— Тогда он разбудит тех, кто ему нужен, — отрезал Гришка, — нет смысла нам всю ночь торчать в коридоре.
— А если тот человек, преступник, который убил Виктора, заявится сюда? — дрожащим голосом спросила Нюра и стало понятно, что она смертельно боится.
— Да никто сюда не заявится! — отмахнулся Гришка, — кому мы нужны⁈
— Но кто-то же подбросил Кларе дохлую рыбу, а Макару повешенную кошку! — прошипела Люся и посмотрела на нас всех затравленным взглядом.
Повисло задумчивое молчание.
Все думали, искали выход.
Я же молчал просто так. В надежде, что рано или поздно все эти тревожные разговоры иссякнут, и мы, наконец, разойдёмся спать.
— Запрём дверь внизу на засов, вот никто и не зайдёт, — сказал Жорж.
— Если этот кто-то захочет, то сможет и через окно влезть, и через чердак, — пискнула Нюра. — Нет, я считаю, что мы должны держаться вместе. Иначе нас всех по одному перебьют.
Они приянлись спорить, доказывать что-то друг другу, аргументировать. Нюра и Гришка аж поссорились.
Наконец, Жорж не выдержал и сказал:
— В общем поступим так. Сейчас все дружно расходятся по квартирам спать. Входную дверь запираем на засов. И будем дежурить по очереди. Сейчас я. Через два часа — Зёзик. Потом — Гришка. Потом — Генка.
— Генка ещё ребёнок, — вступилась за меня Нюра, — это может быть опасно.
— Этот ребёнок шляется ночами по кабакам и постоянно попадает во всякие неприятности, — хмыкнул Зёзик, — так что нормально ему будет дежурить. Он мужик, а не кисейная барышня.
— А если что-то эдакое будет, то от него требуется просто поднять крик, — поддержал Зёзика Жорж, — а дальше мы уж сами.
— А давайте мы сдвинем кровати и Зёзик пусть ночует у нас? — пискнула Нюра.
— О! Это я с радостью, — молодецки крякнул Зёзик.
— Дурак! Я же не в том смысле! — фыркнула Нюра и вспыхнула до корней волос.
— Зачем вам этот Зёзик, барышни? — моментально проявил интерес Гришка, — он старый и печальный. К тому же храпит, да и сам боится. А вот я…
— Товарищи! Хватит хохотушки устраивать! Наш товарищ погиб, а мы тут пошлые вещи обсуждаем. Как-то не по-человечески, — попенял всем Жорж.
Все сконфуженно умолкли.
— А коли нету других идей и возражений, то расходимся по квартирам, товарищи, — велел Жорж и первым пошел вниз.
С огромным облегчением, я вошел в квартиру.
Клара, которая всё это время, пока шло обсуждение, безучастно стояла и просто смотрела, тоже закрыла дверь. Я услышал скрежет запираемой на замок двери.
Вот и ладненько.
Всё остальное потом.
Я зашел в квартиру и принялся торопливо раздеваться. Но не до конца. Раз поспать мне сегодня выпало часа три. Значит, скоро подъем. Да и в самой квартире не жарко.
Я скинул куртку. Принялся развязывать шнурки ботинок. На сундуке, потерянно и печально сидела Мими.
При виде её у меня аж сердце закололо, такой грустный был у неё вид.
— Посмотри на Мими, — шепнул мне Моня.
— Мими, что с тобой? — спросил я и босяком прошлёпал по холодному полу к ней, поджимая пальца ног.
— Ы, — она прохрипела это «ы» так печально, что стало ясно, что случилось что-то очень плохое.
— Не можешь объяснить, да? — спросил я.
Мими покачала головой.
Клянусь, по её щеке скатилась призрачная слезинка.