— Виктор, на минуточку, — отрывисто сказал он.
— Иду, — подавил тяжелый вздох Зубатов.
— Да нет, пошли лучше ко мне, здесь курить нельзя, а у меня балкон, — сказал Гудков. — Я вот что думаю…
Концовку я не расслышал, закрыл свою дверь и приготовился рухнуть на кровать. Спать оставалось всего каких-то пару часов.
И только я снял штаны (после инцидента у Клары Гудков позволил хоть сбегать одеться), как из квартиры Гудкова, справа раздались такие маты и крики, что я думал, у меня уши в трубочки посворачиваются.
— Что там стряслось? — подскочил я.
— Сейчас я гляну, — кивнул Моня и просочился сквозь стену.
Я принялся торопливо натягивать штаны обратно.
Через секунду вернулся Одноглазый и коротко сказал:
— Мими.
Рядом хлопнула дверь у Бывалова — он тоже услышал шум.
Я вылетел в коридор и толкнул дверь в квартиру Гудкова:
— Что такое, Макар? — спросил я, заглядывая внутрь.
Картина, открывшаяся перед глазами, повергла меня в эсхатологический ступор — с потолка, на грязной верёвке свисала дохлая кошка. Причём дохлой она была уже давно, примерно с месяц, если не больше, так как вонь от неё шла такая, что я торопливо зажал нос. При этом кошка казалась вполне живой, так как её лапы подрагивали, а живот шевелился. От ужаса я аж вздрогнул, но потом увидел, как в прорехи в облезлой шкуре вываливаются белые мучнистые опарыши.
Но самым жутким элементом зомби-натюрморта был невинный розовый бантик, аккуратно завязанный на шее у кошки. Точно такой же я видел у Мими на косичках.
— Капец, — только и сказал я.
Семён Бывалов, который заглядывал в комнату поверх мой головы, выразился значительно крепче.
В связи с тем, что все агитбригадовцы были на глазах у Гудкова, а когда он выскочил на шум к Кларе, никакой дохлой кошки у него в комнате точно не было, то шум в этот раз решили не поднимать, девчат, Жоржа и Зёзика не тревожить, пусть спят.
Бывалов, Зубатов и Гудков прошлись ещё раз по всему дому, внимательно заглядывая во все возможные места, где теоретически мог притаиться злоумышленник. Меня же отправили спать и велели никому ни слова.
А я что? Я ничего.
Когда я вернулся обратно на квартиру, Мими, как ни в чём ни бывало, сидела на сундуке, болтала ножками и баюкала куклу.
— Я сейчас спать, — строго сказал я ей, — а завтра у меня к тебе будет серьёзный разговор.
Мими ощерилась.
— Зря ты её ругаешь, — вступился Енох, — этой кошкой она сделала тебе и остальным железное алиби.
— А рыбой? — ехидно хихикнул Моня.
— Ну знаешь… — вскинулся Енох, но что там они обсуждали дальше я уже не слышал — провалился в сон.
Утром, точнее уже ближе к обеду, агитбригадовцы опять собрались. И опять всем гудков устроил головомойку. Мне повезло (или не повезло) — нужно было идти к дознавателю, давать показания, как я обнаружил трупы в Хохотуе.
Не знаю, что «лучше» — слушать гневные истерики Гудкова или давать показания дознавателю.
К мой радости, дознаватель сегодня меня долго не мучил — насколько я понял, в городе ночью случилась пьяная драка с поножовщиной, причём там какие-то лозунги кричали. Этот факт очень встревожил дознавателя и сейчас он торопился на объект.
Мне задали несколько типичных вопросов и заставили расписаться.
Ответил. Расписался.
Из-за всех этих событий наш агитбригадовский график совсем сбился и сейчас у меня образовалось свободное время. Которое я и решил потратить на выполнение просьбы Ирины.
— Нет! Сделаем, как говорю я! — я чуть повысил голос, — Моня идёт к агитбригадовцам и слушает, что они там порешают. Моня, это важно. Врагов у меня хватает, и тот же Зубатов или Клара могут сделать крайним меня. Так что внимательно случай и потом мне расскажешь. Тебе ясно?
— Ясно, — буркнул Моня. Он был недоволен моим решением.
— Дальше, — сказал я и перевёл взгляд на Марусю. — Мими. Ты возвращаешься на мою квартиру. Охраняешь её. Никого не калечить, не убивать. Никаких дохлых кошек, рыб и прочей живности. Тебе всё ясно?
Мими кивнула и, схватив куклу за ногу, поволокла её за собой.
— Теперь Енох.
— Слушаю! — скелетон был сама любезность.
— Тебе отдельное задание, — вздохнул я, — найди того дедка и попытайся у него выяснить всё об этом мужике. Ну, который повесился и у него рисунок на лбу был.
— А ты? — тут же влез Моня.
— А я пойду выполню просьбу Ирины этой. Иначе не отцепится. Да и награду она обещала интересную.
— Как⁈ — взвился Енох, — ты что, сам идти туда собираешься⁈ Ты с ума сошел!
— Успокойся, Енох, — отмахнулся я, — ну что ты опять начинаешь. Там делов-то на пять минут.
— Но это опасно! — не согласился Енох.
— Да какое там опасно⁈ — возмутился я, — ты как наседка уже стал! Там работа такая, что даже ребёнок справится! Пойти, найти этого призрака и упокоить. Всё!
— Ты не знаешь, что это за призрак! — не сдавался Енох.
— Енох, Ирина описала его. Там самый начальный уровень. Даже не первый, скорее нулевой.
— А ты не думал, почему она сама не сделает это⁈
— Она не может. И ты пойми, не все владеют такими способностями. Зато она другое может.
— Не доверял бы я ей.
— Это потому, что ты ей не понравился и она на тебе отрывалась, — поддел я его.
— Почему это я ей не понравился⁈ — возмутился Енох.
— Она тебе угрожала, что выгонит из Хлябова, — влез Моня и тут же продажно добавил, — я тоже считаю, Генка, что тебе никуда идти одному не надо. Давай я с тобой пойду?
— Почему это ты? — заверещал Енох, — тебе же сказано идти на собрание и слушать. Вот иди и слушай!
— Ага! Ты сам хочешь пойти!
— И пойду! Мы с Генкой и не такие дела проворачивали!
— Мы тоже с ним проворачивали! Между прочим, Лазаря я ему убить помог! Я. а не ты!
— Да ты знаешь…
— Тихо вы! — рявкнул я, не выдержав. — Берите вон пример с Мими. Пошла и дисциплинированно исполняет.
— Но, Генка…
— Так, всё! — рявкнул я, окончательно теряя терпенье. — Быстро дуйте по местам! Выполнять!
Призраки, ворча и возмущаясь, ретировались.
А я пошел на окраину Хляпова. Там, в доках, находился мой заказ — призрак, которого нужно было упокоить.
Вообще Хлябов был довольно уютным, я уже говорил, что местный глава лелеял великие амбиции, надеясь пробиться наверх, аж в Москву. Поэтому работал на совесть (хотя в это время многие работали на совесть, так как наивно верили в счастливый и справедливый исход) и благоустройством города занимался с полной отдачей.
Здесь не было так характерных для остальных городов туалетов-скворечников на каждом углу, огромных тухлых луж возле колонок и колодцев. Стихийных помоек и свалок тоже не было. Зато везде были клумбы, парки, газоны, скверы и маленькие, но уютные беседки, где красивые комсомолки любили читать книжки.
Старинные памятники он приказал снести (директива такая была, везде всё дореволюционное посносили), но уничтожать запретил. Натомись в одном из парков он велел сделал экспозицию из античных и прочих скульптур, назвал её «От обезьяны к человеку. Эволюция мещанского мировоззрения». Так что можно было ходить любоваться без боязни прослыть контрой и враждебным элементом.
Но не в том дело.
А веду я к тому, что как только начался район доков, я аж обалдел — такие трущобы я видел только в фильмах о притонах Бангладеша и гетто Пакистана. Хотя здесь они были ещё грязнее и запутаннее.
Здесь было сыро. Пахло гнилой тиной и выгребными ямами. Неприятная прогулка, в общем. Вот не мог он где-нибудь в парке, на клумбе среди незабудок и лютиков поселиться! Ну, почему таких вот призраков всегда тянет в вонючку⁈
Искомый призрак, по словам Ирины, обитал в большом, ныне заброшенном ангаре, который аж покосился от старости. Раньше в нём зимовали рыбацкие лодки, потом там устроили склад для овощей. А потом и вовсе забросили. Кстати, овощи не все оттуда убрали и сейчас давно перегнившие остатки ровным слоем покрывали весь пол, который из-за этого аж пружинил при ходьбе.