Насколько я понимаю, то Козий хутор находился совсем рядом, через лес от Краснобунтарского, и в противоположном направлении от Ольховки. В лесу была пробита широкая просека и селяне бесконечно мотались туда-сюда, потому что в Козьем была мельница.
Время ещё было не очень позднее, так что я направился на хутор. Искать Катьку. Матрёна жила в Краснобунтарском, это рядом, так что её я оставил напоследок.
Хуторок Козий был уютным и небольшим, всего домиков на шесть. К моему удивлению, хуторок абсолютно никак своему названию не соответствовал — никаких коз я там так и не заметил. Обычная сельская местность, только дворов мало.
Вечерело, но солнце еще не село. Стоял необычайно теплый для осеннего времени вечер. Я с наслаждением вдохнул запах свеженарубленных дров, сдобных пирогов, смешанный с мягким ароматом почему-то ладана.
Неожиданно, но я недавно понял, что запах ладана мне нравится. А запах пирогов — тем более. Хорошо, что перед этим наелся оладушек со шкварками у тетки Дарьи, иначе захлебнулся бы слюной.
По описанию, которое дала мне Танька Хромая, искомая Катька обитала в доме за зелёными воротами. Я осмотрел ворота всех домов Козьего, зелёных было двое. Один двор я сразу отмёл — ворота были старые, облупившиеся, да и сам домишко почти врос в землю. По всей видимости там доживала свой век какая-нибудь одинокая старушка, или, может, старичок. Молодая девка бы такого неопрятного вида не допустила бы — люди засмеют, и кто замуж потом такую «хозяйку» возьмёт, да и невместно по сельским меркам.
Вторые ворота были как раз те, что мне надо — новые, свежевыкрашенные, да ещё и с нарисованными алыми петухами. По моему представлению именно в таком месте должна жить девка на выданье.
Однако, именно там наблюдалась какая-то непонятная суета: из ворот то выходилито входили люди. При этом лица у них были какие-то строгие, замкнутые, что ли. Я вошел во двор вслед за двумя пожилыми женщинами. Они сразу же пошли в дом. И я — за ними. В доме запах ладана значительно усилился. Я вошел в горницу и увидел причину — на покрытом белым полотном столе лежала девушка, руки у нее были сложены на груди, лицо заострилось и вытянулось. Рядом, у затянутого простыней зеркала, сидели заплаканные старушки и женщины. Одна из них негромко читала из небольшой книжицы что-то речитативом.
И всё бы ещё так себе, но на груди мёртвой девушки сидела душа, тёмно-зеленого, почти до черноты, цвета и сыто мерцала.
Не успел.
Я стянул с головы картуз и остановился в нерешительности, не зная, что делать. Тем временем та тётка, что вычитывала, встала, закрыла книжицу, кивнула другой женщине и вышла из горницы в сени. На её плечах сидела душа, которая в последнюю секунду ловко переметнулась с мёртвой девушки на эту.
Поэтому я торопливо вышел вслед за нею.
А здесь мне делать всё равно уже нечего.
Тем временем женщина вышла во двор, постояла немного, словно собираясь с силами и, понурившись, ссутулив плечи, очевидно что душа давила на них, побрела прочь.
Я — следом.
Что примечательно, женщина жила в Краснобунтарском, потому что пошла к лесной просеке. Я — за ней.
Она шла не быстро, так что я догнал её и буквально шел следом.
Что характерно, она не обращала на меня никакого внимания, шла, ссутулившись и что-то невнятно бормотала себе под нос.
Я догнал её и сказал:
— Извините, хочу вас спросить.
Женщина дёрнулась, словно от пощёчины, и посмотрела на меня так, словно видела впервые, хотя я полдороги шел следом, и совершенно не скрывался.
— Что? Что такое? — голосом смертельно уставшего человека спросила она.
— А эта девушка, Катя, отчего она умерла, не знаете?
— Не знаю, — горько вздохнула та и её плечи поникли ещё ниже. — Никто понять не может. Жила себе. Здоровая была, веселая, а потом раз — и всё.
Она опять тяжко вздохнула.
— А люди что говорят? — спросил я.
— Да ничего особо не говорят, — задыхаясь, ответила тётка. — Никто ничего не понимает.
Видно было, что тяжело ей, с тварью этой. Называть тварь душой не получалось, настолько она присосалась к бедняге.
Женщине было уже очень нехорошо, на лбу выступила обильная испарина, руки дрожали.
— Слушайте. А что вы там, в доме читали? — спросил я. — И зачем?
— Предначинательные молитвы, — ответила она совсем слабым голосом. — На исход души читаются.
— А можно я вас совета спрошу, раз вы в этом разбираетесь? Вот послушайте и скажите, правильно я произношу или нет? — и я принялся читать «Отче наш», а затем, без перерыва, следом — «Верую».