Тварь на шее у тётки завизжала, заметалась. Видно, что у тетки аж голова от этого закружилась и она без сил опустилась прямо на землю.
Когда я второй раз прочитал «Отче наш» и «Верую» — тварь истончилась, а глаза тётки закатились.
Эта тварь была значительно сильнее той, что напала на Дарью. Поэтому мне пришлось ещё трижды прочитать обе эти молитвы, пока тварь совсем не исчезла, истлев прямо на глазах.
— Ох, — сказала тётка и несмело улыбнулась, щеки её порозовели, губы из бледных приобрели краски. Она легко поднялась на ноги и отряхнула пальто от опавших листьев.
Походу она даже не поняла, что сейчас было. Вот что слово святое делает.
— Угу, — кивнул я, собираясь уходить. Мне здесь делать уже было нечего.
Но тётка, которой уже стало совсем хорошо, нашла во мне соратника и попутчика и разразилась длинным-предлинным рассказом. На меня был вывален ворох новостей: кто родился, кто женился, кто помер. Затем последовали детальные характеристики жителей Краснобунтарского. Воспользовавшись моментом и тёткиной словоохотливостью, я спросил про Матрёну.
— Да ледащая она, — пренебрежительно хмыкнула тётка, которая оказалась той ещё сплетницей, — нечего о ней говорить!
— Наверное, красивая? — предположил я, лишь бы поддержать разговор из вежливости.
— Да так-то она может и ничего, баба как баба, но у неё на поллица родимое пятно. Её отец замуж как выдавал, платом эти поллица ей прикрыл, а жениха взяли из Чухаловки, это ажно на краю губернии, он даже не знал, какая она. Сам-то он сирота, из бедной семьи, там только мать осталась, так отец Матрёны его в примаки к себе, значит, взял. А что, хозяйство у него справное, так тот и пошел.
Тётка осуждающе покачала головой и продолжила:
— А уж после свадьбы он как увидел её лицо — месяц потом горькую пил. Но ничего не поделаешь. Зато бил ее как сидорову козу, смертным боем, за обман значится. А потом он утоп. Сказывали, что это рук Матрёны дело. Но свидетелей этого нету. Так, только слухи одни, да предположения.
Она взглянула на меня, проникся ли я и, убедившись, что проникся (я поддакивал во всех нужных местах), продолжила:
— А недавно к нам в Краснобунтарское нового ветеринара прислали, хороший мужик, справный, с усами такими, что прямо ух, так Матрёна на него сразу глаз положила. А куда ж это годится, что вдова на парня метит, коли в селе молодых девок полно. Общество сперва и возмутилось, как водится. Но зазря, он на нее разве посмотрит, с такой-то рожей?
Я помотал головой, мол, нет, с такой рожей, точно она ветеринару не нужна. Тем более, если он с усами.
— Так что ничего ей не обломится! — удовлетворенно заметила тётка и перекинулась на обсуждение какого-то Афанасия и повела подробную речь о том, как он подло ловит рыбу на общественном пруду и не соблюдает очередь.
Я дальше уже не слушал. Тем более, что мы дошли в село. Еле-еле отвязавшись от назойливой тётки, я пошел на агитбригаду.
Всё. На сегодня приключения окончены.
В доме, в котором мы с парнями ночевали все вместе, было тихо и спокойно. Со двора доносились команды Нюры:
— И раз, и два!
Видимо, девушки всё ещё репетировали. Парней где-то не было, кроме Жоржа, который развалившись на своём матрасе, преспокойно дрых, нимало не волнуясь за завтрашнее представление.
Стараясь не разбудить его, я вытащил из торбы первый попавшийся учебник и принялся невнимательно листать его. Это давало мне возможность подумать, ничего не делая вполне легально.
Итак, сегодня этот мир мне открылся с другой, обратной стороны. Я в реальности увидел антимолитвы. Может, они называются как-то по-другому, но так как я не знал, как правильно, то назвал пока для себя их так. И вообще, кто бы мог подумать, что у Слова такая сила. Как хорошая, так и плохая.
Надо с этим ещё разобраться. Всё больше и больше я понимаю, что мне нужно после школы, если я таки захочу продолжать учебу и получить диплом о высшем образовании, то надо поступать на филологический факультет. Интересно, если ли в этом времени в институтах факультеты, где бы углублённо изучали латынь, древнегреческий и старославянский?
И тут дверь хлопнула и в дом зашла Клара:
— О, ты тут, Генка! А я ищу тебя, ищу! — сказала она.
— Так я же не нужен вам сегодня, — удивился я, — что случилось?
— Да я нашла в реквизите две хорошие рубахи, хотела, чтобы ты померил, может, заберешь и носить будешь.
— О! Рубахи — это хорошо! — обрадовался я.
Дела с гигиеной в агитбригаде обстояли из рук вон плохо. Пока ещё было тепло, парни обмывались по очереди из бочки, в которую я обычно наносил воды с вечера. Когда же похолодало, то процесс омовения по утрам превратился в форменное мучение. Раз в неделю мы ходили в общественную баню в селе (если такая была), или же просились к кому-то из селян, за небольшую плату. Хотя селяне старались чужих в личные бани не пускать, но были и такие (типа вдовы или просто бедняки, которым лишняя копейка была ой как нужна. Правда в этом случае приходилось самим воду носить и топить).