Там я приобрёл неплохой костюм из плотного шерстяного сукна, тёмно-синий, почти чёрный. Три светлые рубахи, самые простые, не шелковые, дюжину носков, исподнее, фуражку и полупальто. И заплатил не так уж и много. Хотя этот шопинг изрядно опустошил мой кошелёк. Ну ничего, вот вернусь в Вербовку, может Сомов что-то и подкинет ещё, обещал ведь. А если нет, то мы потом с Енохом сходим в казино, пополним бюджет через рулетку, есть у меня идейка одна.
Напоследок я спросил любезного продавца, где можно приобрести рюкзак или нормальную сумку.
— С какой целью? — деловито уточнил тот и внимательно посмотрел на меня сквозь очки.
— Книги буду носить, — ответил я, — а иногда и продукты. Как получиться.
— Могу тогда порекомендовать конторский портфель, — предложил продавец и ловко вытащил откуда-то из-под прилавка довольно неплохой коричневый портфель, грубоватой выделки и винтажного вида, но так-то вполне прикольный.
Просил он недорого, поэтому я без торга приобрёл ещё и его и, переодевшись прямо в примерочной магазина, вышел на улицу.
Я неторопливо шел по тротуару и размышлял, что его делать дальше. До вечера была ещё уйма времени. Возвращаться в трудовую школу очень не хотелось, там сразу или припрягут к чему-нибудь, или опять какие-то разборки с местной детворой будут. Надоело!
Сдать бы поскорее экзамены и свалить оттуда.
Задумавшись, я не сразу обратил внимание, что, как привязанный, следую за четырьмя дамочками. Они так увлеклись болтовней, что совершенно не замечали ничего вокруг. Слух царапнуло какое-то слово. Я прислушался:
— А мне она сказала, что у меня на сердце пиковый интерес!
— Да ты что, Элли! — защебетала вторая, — а мне она бубуновое свидание нагадала! И ты знаешь, всё так и вышло, мне в тот же вечер Гаврила Михалыч предложили в номера поехать на Алёшкины перформансы.
— И что? И что? — защебетали остальные дамочки, — ты поехала?
— Смотрите! — гордо протянула руку любительница бубновых перформансов, — Мне Гаврила Михалыч жемчужное ожерелье подарили! Но оно, правда, короткое, до талии не достаёт, так я его заместо браслета ношу.
Догнав интересных дамочек, я спросил:
— Извините, уважаемые девушки, — широко улыбнулся я, демонстрируя восхищение от такой замечательной встречи, — не могли бы вы мне подсказать адрес этой гадалки? Прошу прощения, я краем уха услышал, что она только правду гадает. Очень надо!
— Вы кто такой?! — возмутилась обладательница будущего пикового интереса.
— Как это невоспитанно — подслушивать! — поддакнула какая-то носатая.
Они что-то ещё возмущенно защебетали, но я покаянно приложил руки к груди:
— Меня девушка бросила! Вчера! Я сам не свой! Хотел свести счеты с жизнью, но старушка-мать… — с мукой в голосе вскричал я, заламывая руки, — девушки, милые, на вас одна надежда! Скажите мне адрес, умоляю! Вдруг эта ясновидящая подскажет, вернется ли моя любимая Лизонька…
— Ах! Это так романтично… — первой дрогнула носатая.
— Ну раз так… — неуверенно поддержала её любительница бубнового интереса Гаврилы Михалыча.
В общем, менее чем за пять минут я стал владельцев вырванного из записной книжицы надушенного листочка с адресом пресловутой гадалки.
И сразу же прямиком отправился туда. Хорошо, что было недалеко, на соседней улице.
Если вы спросите, зачем меня понесло к гадалке, мне что, не хватает приключений на пятую точку, так я отвечу — приключений хватает, и всего остального, но я, словно выброшенная на берег рыба — задыхаюсь от нехватки информации. Поэтому, можно сказать, собираю её по крупицам. Так-то в гадания я никогда не верил. Но чем чёрт не шутит. Я раньше и в то, что человек может видеть все эти души, всяких призраков, тоже не верил.
Если же эта гадалка окажется обычной аферисткой, то я просто развернусь и уйду.
С таким примерно настроем я вошел в подъезд и поднялся по узкой лестнице на второй этаж. Возле большой, залапанной, клеёнчатой двери было пять звонков. Четыре — обычные, а пятый — с большой картонажной табличкой, на которой химическим карандашом неровным почерком было написано:
«Мадам Рюри. Звонить три раза».
Я нажал на кнопку звонка. И ещё. И ещё.
Дверь распахнула потрёпанного вида старуха и недовольно прошамкала:
— Мадам принимает в третьей комнате, это налево. И ноги вытри, не намоешься после вас. Ходют и ходют!