— Что это было? — спросил маячивший рядом Филимон Поликарпович, который с восторгом крутил головой по сторонам, а его единственный глаз аж сиял от воодушевления.
— Давний враг, — лаконично ответил я, заставив тощего оборвыша, который тоже висел на подножке, вылупиться на меня удивлённо.
— Он тебя явно преследует, — заметил одноглазый.
Отвечать я не стал, чтобы не пугать людей вокруг (кроме беспризорника, рядом ещё хотел сэкономить на проезде очень тощий студент и какая-то очкастая курсисточка неказистого вида).
— Теперь куда? В школу? — спросил Филимон Поликарпович, когда я спрыгнул на повороте у большого кирпичного здания с лаконичной вывеской «Оптово-розничный магазин и склады Торопова», совсем чуть-чуть разминувшись с суровым кондуктором.
— В школу успеется, — ответил я и поёжился от усиливающегося промозглого ветра, — сейчас бы поесть не мешало.
— Здесь рядом хороший кафешантан, — воодушевился Филимон Поликарпович, — там такие девчули из подтанцовки, с такими ножками — пальчики оближешь! А одна, Лили, такая красотка!
— Ты уже три десятка лет там не был, — усмехнулся я, — все твои девчули давно постарели. А красотка Лили превратилась в артрозную старуху с распухшими суставами и скрипучим голосом.
— Зато там есть другие! — резонно заметил призрак.
Возразить мне было нечего, да и живот подводило от голода (я остался сегодня без обеда из-за всего этого), так что пошел я в кафешантан.
Прошлый раз, когда я был тут с Гришкой, Жоржем и Зёзиком, меня пропустили без возражений. Сейчас же дорогу преградил швейцар, точнее даже придверник, так как сложно назвать швейцаром этого плотного человека с розовым, точно ошпаренным банным паром лицом, тонкими набриолиненными усиками и с хохолком рыжеватых поседевших волос. Он был в русских сапогах, в поддевке по-купечески, но зато расшитой позументами, и в капитанской фуражке с кокардой. И хоть вид его был грозен и молодцеват, чем-то он неуловимо напомнил мне репетировавшего Кольку в рыжем парике и с хризантемой на груди.
— Куда?! — строго окликнул меня придверник (вот принципиально не буду называть его швейцаром, раз так).
— Туда, — кивнул я на дверь, из-за которой раздавались визгливо-заливистые звуки скрипки, грохот пианино, раскаты смеха и хрипловатый женский голос что-то надрывно пел.
— Не положено! — рявкнул скотина придверник и посмотрел на меня свысока и с каким-то затаённым злорадством.
— Почему это? — удивился я, — раньше пускали.
— Детям не положено! — упёрся тот. — Иди, мальчик, гуляй. Не то милицию позову.
— Сунь в зубы, — подал голос одноглазый.
Я аж вздрогнул:
— Чего?
— Не положено, говорю! — повторил придверник, решив, что это я у него спрашиваю, призрака он же видеть не мог.
— Дай ему на лапу, говорю! — фыркнул призрак и расхохотался, — дай барашка в бумажке! Подмажь колёса! Позолоти ручку! Да что ты как нерусский вылупился на меня, денег, говорю, дай ему, а то не пустит!
Я хмыкнул, вытащил из бумажника чуть примятую купюру, которая неуловимым образом исчезла в недрах облачения придверника. И сам он мгновенно изменился: счастливо улыбаясь от лицезрения моей физиономии, угодливо распахнул дверь, и чуть даже присогнулся в поклоне:
— Прошу! Прошу, ваше сиятельство! — и подмигнул мне, зараза. — Сегодня для мужчин покажут особо интересные эксцентрические танцы!
Слово «мужчин» он выделил и подчеркнул особой интонацией. Видимо, чтобы подольстить такому молокососу, как Генка Капустин.
Сзади заливисто надрывался от хохота одноглазый Филимон Поликарпович.
В лицо ударила музыка, весёлый шум, запахи еды на любой, даже самый взыскательный вкус. По залу сновали молодцеватые официанты в атласных косоворотках, вооруженные заставленными яствами подносами и радушными улыбками. На сцене, слегка приплясывая в такт толстыми ногами в фильдеперсовых чулках, вполголоса пела пышногрудая женщина. Была она в ярко-лиловом платье с пайетками и с таким глубоким вырезом, что мой одноглазый спутник аж завизжал от восторга, когда она чуть наклонилась, и срочно полетел поглазеть поближе.
— Далеко не отлучайся! — велел я ему, и официант, пробегающий рядом и, видимо, принявший это на свой счет, угодливо склонился в поклоне, между делом сообщив:
— Есть шикарные перепела с клубникой и шпинатами, — наклонился он ко мне. — Но рекомендую обратить внимание на жиго ягнёнка в гранатовом соусе.
Но я, не мудрствуя лукаво, заказал шею поросёнка с горчицей и молодым картофелем. Винную карту даже смотреть не стал — не хватало ещё явиться в школу с перегаром. Взял лимонаду.