Настроение у всех было боевое, решительное и приподнятое.
Ах, да, забыл сказать, что с нами был еще один член делегации безбожников — рядом со мной мерцал Енох. Он уговорил меня прихватить доску с собой, и, соответственно, увязался следом.
До нужного двора было примерно минут пятнадцать ходу, и Нюра затянула комсомольскую песню, которую все дружно подхватили. Я слов не знал, поэтому, чтобы не выбиваться из коллектива, просто открывал и закрывал рот.
Вот так мы и шагали по селу и пели, под свирепый аккомпанемент собачьего лая.
— Похоже на отряд Святой Инквизиции, — задумчиво прокомментировал Енох.
Я ему не ответил. Во-первых, потому что для агитбригадовцев было бы странно, если бы я вдруг начал разговаривать сам с собой, во-вторых, я инквизиции не видел, а в-третьих, в чём-то он был прав.
Вскоре мы дошли до нужного двора и остановились перед добротными воротами, выкрашенными синей краской (мои ночные художества уже были аккуратно затёрты, как, впрочем, и у всех по селу).
— Вот здеся и живёт Герасим Сомов, — удовлетворённо сообщила всем баба Фрося и глаза её полыхнули злорадством.
Гудков открыл калитку и первым шагнул во двор.
Остальные гуськом последовали за ним. Бабка Фрося и группа поддержки остались снаружи. К ним начали уже подтягиваться другие заинтересованные селяне.
Дом Сомова был не чета бабкифросиному — высокий, просторный, вытянутый, с мезонином и резными ставнями. На улицу выходило аж семь окон. А на мезонине было ещё три окна. Видно было, что хозяином Сомов был крепким, справным. В эти смутные времена, как я помнил, таких называли кулаками. Непонятно, как его ещё не раскулачили. Хотя, может, это чуть позже должно произойти — в истории я не особо силён.
— Герасим, выходи! — заверещала бабка Фрося, вытягивая шею, как гусыня во двор. — К тебе комсомол пришёл! Отворяй ворота!
— Хозяин! — и себе окликнул Гудков, видимо не желая отдавать инициативу.
Дверь дома распахнулась и на пороге показался всклокоченный хозяин. Судя по добротной опрятной одежде, это был сам Герасим Сомов.
— Добрый день, — обстоятельно поздоровался он и степенно сошел к нам во двор с высокого крыльца. — Вы ко мне, товарищи? Что случилось?
— Они пришли нечисть искоренять! — не своим голосом заверещала из-за забора бабка Фрося, заглядывая во двор. — Зови своего Лазаря, будем его по-народному судить! И бесов изгонять!
— Ага, всё ясно, — усмехнулся в окладистую бороду Сомов, — не удержалась-таки, змеюка подколодная.
Был он ещё не стар, примерно моего возраста в моем мире. Но запущенная борода, всклокоченные волосы и домотканая, хоть и добротная одежда добавляли ему значительное количество лет. Так-то он, может, и вообще молодым был. В это время люди быстро старели. Особенно в деревнях.
— Попрошу не хулить! От змеюки слышу! Старый хрен! — выкрикнула бабка Фрося и торопливо спряталась за спинами группы поддержки.
— Здравствуйте, товарищ Сомов, — в тон ему ответил Гудков. — До нас тут дошли сведенья, что ваш помощник, некий Лазарь, распространяет по селу суеверия, пугает мирных крестьян, провоцирует всю эту ересь. Люди решили, что он знается с нечистой силой. Мы, как безбожники Агитбригады «Литмонтаж» и передовые представители культурно-просветительского фронта, решительно протестуем против такого мракобесия!
— Да Господь с вами! — перекрестился Сомов, — какая нечистая сила? Какое мракобесие? Да я с роду никогда такого бы у себя не потерпел! Ещё мой дед, Пантелеймон, на нашу церковь деньги давал…
Он осёкся, наткнувшись на скептически-воинственные взгляды агитбригадовцев и уже не так воодушевлённо закончил:
— В общем, брехня это всё, товарищи! Злобные наветы подлой старухи!
— А вот мы и пришли в этом убедиться! — воскликнула Нюра звонким голосом.
— Сам ты подлюка и негодяй! — выкрикнула бабка Фрося и спряталась за забором.
— Ну что ж, смотрите сами, товарищи, убеждайтесь! — развёл руками Сомов, проигнорировав наезд коварной старушонки. — Если найдёте нечисть, тогда и ответ держать буду.
— Нечисти не существует, — убедительным голосом сказал ему Зубатов, — нет ни бесов, ни бога, ни ангелов. Попы вас обманывают, чтобы вы деньги им несли…
Он затянул нудную лекцию, минут на десять. Сомов стоял, слушал, не перебивая. Но видно было, что ему явно не по себе.
— А где это ваш Лазарь прячется?! — продолжила не своим голосом подстрекать бабка Фрося, — пусть к людям выйдет и ответ держит, как эта хлипкая Пеструшка ажно по два ведра молока даёт! Никогда такого на селе не было! А тут по два ведра!