Я выпалил всё это на одном дыхании. По мере моего монолога лицо заведующего меняло окраску словно мимический индонезийский осьминог при виде креветки: сначала он порозовел, затем покраснел, потом стал багровым и, наконец, резко побледнел, аж до синевы.
— Ты что, сволочь?! Ты что это позволяешь?! — сиплым от возмущения голосом прошипел он и, уже громко, заорал, — эй, кто там?! Дежурный!
В кабинет вбежал парень лет семнадцати.
— В изолятор его!
— Есть! — вскинул руку в салюте парень и толкнул меня в спину, — пошли, Капустин!
— Погоди, мы с Петром Захаровичем ещё не закончили, — дёрнул плечом я и повернулся к заведующему.
Тот от удивления стал похож на офигевшего долгопята.
— Пётр Захарович, — спокойно продолжил я, — я хочу получить ответ на мой вопрос. Вопрос повторю, специально для вас — сколько денег из моей зарплаты ушло в счет закрытия моего долга за порчу станка? И сколько я ещё должен?
— Ты что, не слышал?! — заверещал заведующий дежурному, — в изолятор! Живо!
Дежурный толкнул меня сильнее. Пришлось идти, иначе началась бы драка. Этого я не планировал. По дороге я сказал Еноху:
— Останься, послушай.
Енох замерцал и исчез, а мы пошли дальше по коридору.
— Заткнись, Капустин, и иди, — проворчал дежурный, решив, что это я говорю ему, и опять больно толкнул меня в спину.
— Ещё раз толкнешь — я тебе глаза выдавлю, — мрачно пообещал я дежурному.
Дальше шли молча. Но хоть толкаться тот перестал.
Навстречу нам показались ребята в спецовках. Парни и девушка. Парней я не знал, а девушка была Смена. Она вытаращилась на меня, как на привидение, и язвительно сказала:
— Что ты уже опять натворил, Капустин?
— Танцевал фокстрот в Красном уголке, — в тон ей ответил я, получил замечание от дежурного, и мы двинулись дальше.
Мы вышли из центрального здания, прошли по дорожке среди цветников, которые уже практически отцвели, и направились к отдельно стоящему одноэтажному зданию.
Дежурный отпер дверь и буркнул:
— Входи давай!
Я вошел, дверь со стуком захлопнулась и послышался звук проворачиваемого ключа в замке. Скрип шагов на посыпанной песком дорожке отдалился, и я остался один в тишине.
Комната была достаточно большой, но чистой. Пахло хлоркой и хозяйственным мылом. Там стояла заправленная серым одеялом кровать, стул, стол и два старых рассохшихся шкафа. Я открыл их и заглянул — пусто. Непонятно, зачем они здесь. Ну да ладно.
Я сел на стул и задумался.
Ситуация получилась дурацкая. Не надо было заедаться с заведующим. Но, с другой стороны, я же имею право знать, что там с долгом. И вообще — как-то странно всё это. И долг мне как-то чересчур быстро впаяли, и меня в агитбригаду эту спровадили, отношение тоже какое-то странное. В общем, мутно всё как-то.
Мысли переключились на позавчерашнее:
Анфиса появилась, слабо мерцая зелёным. По ней было видно, что при жизни она относилась ко мне лучше.
— Осторожно! — воскликнул Енох.
— Анфиса, — сказал я, — ты знаешь, что Василия убили?
Анфиса, которая уже направилась ко мне, остановилась и растерянно замерцала.
— А знаешь кто убил?
Призрак девушки поднял на меня наполненный тьмой взгляд и у меня мурашки пошли по коже. Но тем не менее я продолжил:
— Тот, кто и тебя. Тебя же Лазарь убил?
Анфиса замерцала, задрожала, а затем кивнула, словно через силу.
— Вот и Василия Лазарь убил. Камнем пробил череп. Василий ходил к Лазарю за тебя говорить, и тот его убил.
При этих словах Анфиса завибрировала сильнее, дрогнула, и цвет её сменился на синеватый, а затем обратно — на зелёный.
— А ты знаешь, Анфиса, что Лазаря поймали? Его бабка Фрося опознала.
Анфиса опять помотала головой.
Я мысленно радовался — диалог, хоть какой-то потихоньку налаживался. Да. Я не льстил себе надеждой, что смогу отвести от себя Анфису, уж слишком она злая и агрессивная, но у меня возникла небольшая идейка.
— Но комсомольцы верят ему, а не бабке Фросе. Я боюсь, что он выкрутится и его отпустят.
На Анфису было страшно смотреть — она буквально распылилась в воздухе, словно марево, и стала опять призрачно-зелёной.
— Знаешь, Анфиса, — продолжил я, — ведь если Лазаря отпустят, то он ещё кого-то убьет. Он сейчас сидит, запертый в сельсовете. Один. И его книги с ним нету. Она у меня.
При этих словах Анфиса вновь приняла свой облик, замерцала и вдруг исчезла.
— Уф! — выдохнул Енох.
— Ушла, — сказал я и почувствовал, как напряжение меня отпускает.
— Ловко ты её! — похвалил меня Енох.