В общем, когда меня окликнула девица, я даже почти и не удивился:
— Мущщина, угостите даму папиросочкой? — игриво взмахнув сильно накрашенными ресницами, произнесла девица, явно немолодая, порядком истасканная, в стеклярусных бусах и плиссированной короткой юбке, облегающей толстые ляжки в фильдеперсовых, словно измазанных салом, чулках, и послала мне кокетливый воздушный поцелуй.
— Не курю, — кратко ответил я и хотел уже прибавить шагу, но настырная дамочка цепко ухватила меня за рукав и томно выдохнула:
— А, может, такой приятный мущщина желает отдохнуть в салоне? За два часа другривенный.
Я аж отшатнулся от такого предложения. Возможно, был бы Генка, он бы и повёлся, но я-то примерно представлял, сколько народу прошло через «салон» и какие букеты болезней там цвели, поэтому отрезал:
— Нет. Спешу.
И тут дамочка пронзительно завизжала, продолжая цепляться за мой рукав:
— Спаситя-я-я-я! Убиваю-у-у-ут!
Из-за угла выскочили два мужика, явно блатной наружности.
Один, повыше, с багровым носом и непокорной копной сальных волос, лихорадочно блестя глазами с расширенными до черноты зрачками, заявил, растягивая слова:
— А что это ты, паря, к честной девушке пристаешь?
Я промолчал, не давая втянуть себя в разговор.
Второй подельник между тем молвил, через слово хихикая:
— Хи-хи, поглумиться над барышней, хи-хи, хотел?
Тем временем барышня, полезла ко мне в карманы.
— Да он совсем пустой, — презрительно растягивая слова, сказала она.
— Я из трудовой школы имени 5-го Декабря, — сказал я, — тороплюсь я, мужики. Меня в изолятор посадили, а надо было в город отлучиться. Так я тихонько сбёг. Теперь надо до проверки успеть вернуться. Иначе заведующий в карцер посадит.
— Хи-хи, во даёт! — расхохотался вдруг хихикающий подельник, — молодёжь нынче какая, хи-хи, шустрая пошла.
— Ладно, иди давай, — хохотнул и себе багровоносый. — И не ходи здесь лучше.
— Понял, не буду. Спасибо, дяденьки! — сказал я и со всех ног припустил по дороге, пока они не передумали.
Повезло, что уголовники явно были под наркотой.
— Ты мог попасться! — возмущался Енох (если бы он только знал, сколь близок он сейчас к истине!).
— Но ведь не попался, — резонно заметил я и спрыгнул с чердака на пол.
И в этот момент на дворе заскрипел песок под чьими-то шагами. Послышались голоса.
— Сюда идут, — сказал Енох и исчез.
Если честно, я не знаю, почему он всегда так делает, ведь его всё равно никто не видит. Хотя, может, перестраховывается.
Звякнул замок, я еле успел сесть на стул, как дверь распахнулась.
— Выходи! — буркнул дежурный, но уже другой, белобрысый паренек с носом картошкой и чубчиком торчком.
— Куда и зачем? — даже не подумал встать со стула я.
— На СТК, ясно куда, — нахмурился дежурный и добавил, — давай быстрей, а то и мне попадёт из-за тебя.
Ясное дело, я не хотел подставлять парня, поэтому дисциплинированно встал и пошел за ним.
Мы прошли по знакомому маршруту в знакомый зал, где заседал СТК, как сокращенно называли совет трудовых командиров.
Сегодня вечером на СТК было относительно малолюдно. Кроме тех же двух воспитанников за столом находились воспитатель и заведующий. На диванчике, в дальнем углу, сидело ещё два подростка.
— Капустин! — воскликнул Виктор и, не удержавшись, ехидно добавил, — неужели вернулся? То-то я смотрю, тебя на СТК давно не было!
— Скажите, а ёрничать и насмехаться над другими воспитанниками — это допустимо для руководителей СТК? — не смог промолчать я (этот подросток меня начал выбешивать, как и вся ситуация). — Или это он только по отношению ко мне так?
— А ты не оборзел ли, Капустин?! — возмущенно воскликнул второй воспитанник, вроде Кривошеин его фамилия была.
— Прошу обратить внимание и занести в протокол, — обратился я к воспитателю, — что оба руководителя СТК ведут себя некорректно по отношению ко мне и позволяют хамство и грубость, пользуясь своим положением. Налицо превышение полномочий. И я требую рассмотреть это на совместном заседании СТК и общего собрания воспитанников школы!
У воспитателя дёрнулся глаз, а оба командира СТК вылупились на меня, словно старая дева на голого негра.
— Успокойся, Капустин, — неожиданно подал голос заведующий. — Никто тебе не хамит, не выдумывай. Старшие товарищи указали на недопустимость твоего поведения. Так что никакого разбора их поведения не будет.