— Ясно, — сказал я, — налицо так называемая социальная справедливость.
— Вот и хорошо, что ты всё понимаешь, — нервно хохотнул заведующий и добавил, успокаиваясь, — ты лучше расскажи, Капустин, что мы с тобой дальше делать будем?
— Прошу уточнить формулировку вопроса, — сказал я.
— Эвона как заливает! — от избытка чувств хлопнул руками по коленкам Кривошеин и спросил. — Капустин, где ты так выражаться научился?
— Я на агитбригаде вообще-то был, — отрезал я, — мы вели идеологическую борьбу против суеверий у народа, там и не так формулировать научишься.
— Я рад, что работа на передовой пошла тебе на пользу, Капустин, — равнодушно сказал заведующий, — но мы с тобой ещё не решили, как быть.
— Что именно?
— Как ты будешь за станок расплачиваться?
— Вы не сказали, сколько я должен, — напомнил я, — вместо этого посадили меня в карцер.
— В изолятор, — поправил меня Виктор, — для воспитания.
— Я скажу так, Капустин, — примирительно произнес заведующий, — станок импортный, дорогой, но ты частично уже покрыл расходы, маловато, конечно, да и мы нашли в городе мастера, он всё уже отремонтировал. Так что там тебе осталось немного — оплатить работу мастера.
— И сколько?
— Достаточно, — опять уклонился от прямого ответа заведующий.
— Я могу продолжить работу в агитбригаде? — спросил я, в душе надеясь, что именно к этому меня и подводят.
— Скажи, Капустин, а у твоего отца остались же накопления в банке? — вкрадчиво произнес заведующий. — или, может, облигации какие? Ты бы и задолженность погасил и смог бы потом учиться в столице. Там жить нынче недёшево.
Так вот к чему весь этот цирк был, — понял я. Накинули, значит, мне долг за несуществующую поломку импортного станка, отправили оболтуса на агитбригаду в надежде, что он сломается, и всё с единой целью — выманить деньги отца. Вот только вопрос — а есть ли там эти деньги?
— От отца ничего не осталось, — как можно равнодушнее пожал плечами я, — поэтому продолжу возмещать своими силами. Хоть и несправедливо всё это. Станок я не ломал.
— На агитбригаду-то тебя отпустить можно, — проигнорировал мои последние слова заведующий, — но ты и так учебу запустил, Капустин. И мы не можем тебя полностью исключить из образовательного процесса. У нас соцвос подразумевает учебу в комплекте к счастливому детству.
Бинго!
Я и сам хотел поднять вопрос об учебе, но не знал, как вклинить его в разговор. А тут заведующий сам помог.
— Я готов сдать экзамены экстерном, — как можно равнодушнее сказал я, стараясь не показывать радость.
— Ой, не могу! Умора! — откинувшись на спинку стула, захохотал Кривошеин. — Экстерном он сдаст!
— Сдам, — упрямо повторил я, досадуя на оболтуса Генку и на ту репутацию, что он себе здесь заработал.
— Да ты забыл, как таблицу умножения в прошлый раз сдавал? — хохотнул и себе Виктор. — Не позорься, Капустин, и бригаду нашу не позорь.
— Пётр Захарович, я ещё раз повторяю, что готов сдать экзамены экстерном. — упрямо повторил я. — за пятый, шестой, седьмой и восьмой классы.
На меня посмотрели, как дурачка.
— Ну, позволить-то мы, конечно, можем, — наконец, принял решение заведующий, — за все классы ты не сдать, Капустин, даже не выдумывай, а вот за допуск к занятиям в пятом классе ты можешь попытаться побороться. Не хочется тебя на второй год оставлять и портить школе показатели. Мы же боремся за звание лучшего образовательного учреждения среди трудовых школ. Так что попробуй.
— Когда? — словно клещ уцепился я в заведующего.
— Да завтра и попробуй.
— Но я изоляторе, — напомнил я.
— Побудешь там, подумаешь над своим поведением, Капустин, а завтра я скажу, учителя придут прямо туда к тебе, и ты сдашь там экзамен на допуск. — ответил заведующий и ехидно добавил, явно не удержавшись, — В чём я сомневаюсь, конечно.
— А как же учебники?
— Какие учебники?
— Ну мне же надо готовиться к завтрашнему испытанию, — напомнил я.
— Виктор, скажи там своим, пусть ему принесут, — велел заведующий.
Тот кивнул и отметил что-то в своём блокноте.
— Так вы отпустите меня в агитбригаду? — напомнил я. — Мне же деньги отдавать нужно.
— Отпустим, Капустин, — отмахнулся заведующий, но добавил, — но как отсидишь три дня в изоляторе — сходишь-таки домой, посмотришь, что там от отца осталось. Негоже весь учебный год провести в шапито этом.
Спорить я не стал, так как здесь наши цели с заведующим полностью совпадали.
Мне уже и самому было интересно, что же такого было у генкиного отца, что все буквально на ушах стоят. И куда он спрятал накопления.