Часто она смеялась над собой, над неумением устроить свою жизнь, но смех был невеселый. В ее жизни было много серого и темного, лишь воспоминания, вынесенные из детства, скрашивали ей настоящую будничность. Все чаще ей вспоминалась бабушка, особенно в последние дни перед смертью. Бабушка —это самый близкий человек в ее жизни, Аглая никого не подпускала так близко к своему сердцу, как ее.
Бабушка все чаще сидела в плетенном кресле-качалке, смотря на улицу —она ждала возвращение внучки из школы. И вот в комнату забегала любимая Глаша, как говорила бабушка: «…уже совсем взрослая». Аглая горячо целовала бабушку в морщинистую щеку и усаживалась подле нее. Кипятился чайник, приносился поднос с пряниками. Дома становилось тепло и уютно. Аглая делала уроки, а бабушка расспрашивала ее про школу, порой подшучивая над директрисой, которая была одноклассницей Веры Павловны.
Однажды бабушка подозвала Глашу к себе, старушка выглядела очень мило и даже счастливо. Она взяла руку внучки в свою ладонь и долго молчала, но вдруг улыбнулась, Аглая уже было подумала, что бабушка сейчас выкинет какую-нибудь шутку, как в былые времена. Но лицо бабушки снова переменилось, став серьезным.
Не было дня, чтобы Аглая не вспоминала слов, которые сказала ей тогда бабушка. Сухим, старческим голосом она прошептала: «Меня скоро не станет, я это знаю точно, но мне не страшно за себя. Веришь? Ни капли. Я беспокоюсь за тебя, деточка. —Бабушка вгляделась в глаза внучки, и Аглае показалось, что бабушка сейчас расплачется. – Как ты будешь без меня, мы же друзья. Я знаю, ты у меня темпераментная, но послушай бабушку, когда меня не будет, не плачь обо мне, а вспоминай только хорошее и торопись жить. Я же тоже была девочкой, как ты, веселилась и смеялась, думала, что старость это “где-то там”, одним словом ” не про меня”. Но вот я сухая и сморщенная сижу перед тобой и не понимаю, когда пролетели годы. Торопись жить, сделай больше меня. И главное, мы так много с тобой говорили про нашу с тобой маленькую мечту, про театр, но ничего толкового не сказали. Болтушки мы с тобой и сплетницы. – Бабушка улыбнулась. – А стоило сказать вот что: театр – вещь непредсказуемая и порой глупая. Порой на сцене оказываются дурехи с коровьими глазами и движениями слона, а талантливых девочек не ставят даже во второй ряд. Я к чему все это, не бойся и не расстраивайся, если не станешь актрисой. Дело не в овациях и цветах, не в деньгах, не в одежде. Дело в любви, понимаешь? – Маленькая слеза покатилась по щеке старушки, но вид у не был радостный, ведь плакала она от радости и умиления. – Вся суть в ней. В любви. Не для зрителей и не для меня ты стараешься, из кожи вон лезешь, а для себя, милочка. Ведь любишь ты театр? Любишь, а значит остальное и неважно. Ради любви стоит терпеть унижения, лишения, неизвестность. Любовь – это прежде всего для себя. Держись за любовь—ради нее одной только стоит жить. И если тебе не повезет, и ты никогда не будешь актрисой, не вини театр, не вини свою любовь. Твоя мечта не театр, твоя мечта —любовь к нему!».
И Аглая любила, радовалась, что может хоть немного прикоснуться к миру искусства. И ее глаза светились слезами радости, в них отражалась сцена, потонувшая в золоте, легкие и стройные фигуры актеров, огромные декорации и сотни людей, устремивших взгляды на одну молодую девушку, читающую монолог. Аглая не чувствовала обиды и зависти, она чувствовала лишь бесконечную, светлую любовь ко всему, что ее окружает. Она радовалась за девушку на сцене, радовалась ее счастью. «Может, это и есть моя мечта, и я уже достигла ее?»—спрашивала себя Аглая, беззвучно произнося слова одними губами. Но она никогда не успевала ответить на этот вопрос —раздавался звонок, басистый голос гремел где-то высоко, и Аглая прикрывала дверь балкона, откуда подглядывала за игрой, и бежала в буфет, надеясь, что никто не заметил ее отсутствия.
***
Ноябрь в этом году выдался холодным, и от огромных окон тянуло холодом, даже плотная шаль, накинутая на плечи, не спасала. Уже много выпито горячего чая, и много сделано прогулок по коридорам, чтобы согреться. Мрамор и гранит театрального холла холодно сковывают ресторанчик, в котором скучает Аглая. На отрывном календаре вторник. Сегодня театр закрыт для посетителей – генеральная репетиция перед премьерой «Дубровского». Последний раз Аглая смотрела спектакль с таким названием в восьмом классе, ей не понравилось. Аглая не могла понять Дубровского и считала его критичным. Аглая не понимала, зачем ей выходить на работу в выходной день, когда все двери закрыты, и не один посетитель не попадет в театр. Сегодня она была буфетчицей лишь условно.