К тому же, стоял открытым вопрос с учителями для этих самых школ. Можно ли найти достаточно компетентных людей здесь же, у себя в столице? Или придётся «выписывать» из-за границы, из стран, где подобное уже в ходу? Если учителей для начальной школы ещё можно было отыскать под рукой, то, возьмись мы за что-то посерьёзнее — окажемся не при делах.
Третьей идеей, с которой я шокировал всех своих соратников, была всё та же мысль, которую я носил со второго дня пребывания в Гротлинге. Отмена рабства.
Разумеется, не в чистом виде. Рабство было важно и экономически, и как социальный элемент. Вот что я предложил изумлённому совету.
Все рабы старше тридцати лет, находящиеся сейчас в королевстве — остаются на своём прежнем положении. Все рабы младше тридцати лет, а также те, кого завозят в королевство купцы, встают перед выбором: остаться на нынешнем положении, или же поступить на официальную службу Короне — официальную и бесплатную.
Да, я предлагал рабам в любом случае работать бесплатно и на чужого дядю. В чём же тогда разница? В отношении.
Во-первых, никого из «работников королевства» нельзя было ни убить, ни продать, ни разлучить с семьёй. Во-вторых — помимо полного обеспечения, «работникам королевства» должна была выплачиваться небольшая пенсия. В-третьих, такая служба длилась бы не вечно — десять-пятнадцать лет, после чего (как я надеялся) королевство уже будет в состоянии не впасть в экономический коллапс.
И, наконец и самое важное — любой раб, избравший эту стезю, мог всегда уйти оттуда досрочно — в армию, в качестве монстра, или на любую другую должность (как полностью свободный и оплачиваемый работник), при условии должной квалификации.
Иными словами — если в рабство по стечению обстоятельств попадает бывший опытный стрелок, или математик, или ещё какой-нибудь ценный специалист, то мы вычленим таких из общей массы и приставим к делу.
Отдельной графой шли дети и младшие подростки — то есть, те, кого ещё можно было переучить. Если более старших рабов — лет от 15-ти — я намеревался послать на физические работы (вроде строительства тех же школ и дорог), то из них можно было вырастить… да кого угодно! Я видел в них огромный потенциал для королевства.
Разумеется, всё это было встречено в штыки. Сама мысль о подобной реформе вызвала только лёгкие обмороки и крики «да как же так». Понадобилось минимум часа три, чтобы только донести свою мысль в полном объёме (и это до самых умных) — а затем начался сущий ад.
Мне подробно, долго и обстоятельно рассказывали, почему я дурак и так делать нельзя. Разумеется, исключительно в вежливых выражениях — но заботливые взгляды советников говорили сами за себя.
Мне приводили экономические доводы, обещая разорением королевства в три года, если я реализую хотя бы часть этого плана. Мне сообщали о том, что народ поднимет бунт, узнав о таком решении. Мне зачитывали длинные отрывки из древних сказаний, чтобы убедить в незыблемости традиций и невозможности их нарушить.
Я выслушивал всё со скептическим выражением лица, а затем приводил свои ответные доводы.
Экономика не загнётся — всё будет делаться не разом, а постепенно, давая казне время приспособиться. Народ всегда найдётся чем занять и задобрить — тем более, на этот счёт у меня тоже хватало планов. А легенды и традиции… Ну, на них мне было вообще плевать — если они не приносят пользы, я просто выкину их на помойку.
Соратников у меня было всего двое. Во-первых, Талина Гиньяр — которая, даже освоившись в иерархии королевского двора и заняв там не последнее место, оставалась выходцем с улиц. А во-вторых, разумеется, Тилль.
Он, как и всегда, поверил мне не сразу, но спустя какое-то время посчитал всю потенциальную выгоду, которую получит страна от проекта «работников королевства», изменил мнение.
Легче мне от этого не было — как и всегда, Тилль со всей своей въедливостью докапывался до каждого отдельного пункта плана. Радовало лишь то, что его цель при этом — не убедить меня в моей же собственной глупости, а этот самый план привести в божеский вид и лишить основных ошибок.
Остальные… поняв, что я держусь за эту идею всеми силами и отступаться не намерен, они волей-неволей принялись делать так же, решив хотя бы снизить, как они считали, «ущерб», нанесённый реформой экономике, традициям и всему прочему.
Однако пока мы не пришли к единому мнению — начинать реформу было рано. К тому же, разведка продолжала доносить, что шпионами Империи столица по-прежнему кишит.
Я не знал, к чему это меня выведет. Но имея даже шанс на вооружённый конфликт с крупным и могущественным соседом — глупо было ввергать страну в пучину реформ, разъединяя народ.
Вместо этого я объявил набор в солдаты королевской армии и повысил солдатам жалование — пора было восстановить те потери, которые мы понесли по время войны с предателями.
Конечно, меня подмывало создать армию из элементалей и прочих монстров… но, во-первых, у меня не было столько добровольцев, а во-вторых, всё же не хотелось создавать слишком большую силу. Освобождённые рабы верны мне… И всё-таки, всё-таки.
Я чувствовал, что след в истории оставлю в любом случае. Либо как великий реформатор, либо как великий неудачник, погубивший страну своими дурацкими несвоевременными прожектами. И хотя для кармы, наверное, одинаково подходило и то, и то… Изрядно разбухшее за это время самолюбие требовало, чтобы меня запомнили как человека, изменившего Гротлинг к лучшему.
Глава 25 — Вести с границ
За то время, что мы пытались обуздать шаги прогресса и направить их на свои нужды, из головы почти вылетела ситуация с варварами — теми, что просили подмогу и ушли воевать.
Что ж; новости с той стороны и сами не заставили себя ждать. Я был слегка ошарашен, когда один из теневых духов, которых мы отправляли к варварам в качестве связных, испросил личной аудиенции у Тилля.
— И что ему нужно? — недоумевал мой помощник. — Что такое важное, что это нельзя доверить бумаге?
— Узнаем, — кивнул я. — Я иду вместе с тобой, мне тоже интересно, что же за вести он принёс.
Теневой дух — это был молодой паренёк, один из тех, кто попросился добровольцем после боёв в столице — явно занервничал при виде меня. Однако я никоим образом не выказывал недовольства.
— Говори, — приказал духу Тилль.
— Ваше Величество, — он поклонился, — ваша милость… Меня послали к вам командиры отряда.
Видимо, он просто стеснялся перейти к сути.
— Продолжай, — я царственно кивнул.
— Они передают, что мы одержали разгромную победу над врагом, и племя вождя Крохена отныне является единовластным обитателем северной пустоши.
Мы переглянулись.
— Чего и следовало ожидать, — сказал Тилль. — Что ж, варвар-союзник — это лучше, чем варвар-враг. Особенно такой, от которого стонут даже другие варвары.
— Полагаю, да, — согласился я. — Однако вождь Крохен, помнится, обещал нам это самое союзничество. А точнее — даже клятву верности.
— Собственно, Ваше Величество… — замялся теневой дух, — за этим меня и послали посетить вас лично.
Мы снова переглянулись.
— В каком смысле? — обеспокоился я. — Офицеры опасаются, что варвары не сдержат обещаний?
— Напротив… — наконец, он решился и выпалил, — Вождь Крохен со своей личной дружиной намеревается приехать в столицу, чтобы принести эту клятву!
Тиль поднял брови, я же… нет, я удивился, конечно. Но сказать, что я был поражён до глубины души — значило солгать.
Тут опять в дело вступали традиции. Никто из варваров — низшего народа — никогда не бывал в цивилизованной стране иначе как врагом или пленником. Пригласить такого «гостя» в свой дом? Немыслимо и дико!
Однако я хотел не просто усмирить буйных соседей методом силы. Я хотел сделать их земли частью королевства, а их самих — частью своего народа, верно оберегающей границы. Значит, общаться с ними с положения «белого человека» было… непродуктивно.
— Очень хорошо, — я сцепил руки. Тилль воззрился на меня с непередаваемой иронией во взгляде, а посланник даже выпалил: