Таким образом Булгаков очень точно называет творение мира Богом «Голгофой Абсолютного», ибо здесь совершается «вольная жертва самоотверженной любви», именно жертва, дабы относительная тварь могла бы вообще быть. «Мир создан крестом, во имя любви подъятым на себя Богом», – говорит Булгаков. «Творение есть акт не только всемогущества и премудрости Божией, но и жертвоприносящей любви, он совершается ради наслаждения бытием 'другого'». Но так как бытие этого 'другого' возможно только при ограничении Божественной деятельности, поэтому, как говорит Булгаков, «творение есть … и акт безмерного смирения Асолютного, которое совлекается актуальности своей: любовь-смирение, эта предельная и универсальная добродетель христианства, есть и онтологическая основа творения. Давая в себе место миру с его относительностью, Абсолютное в любви своей смиряется пред тварью, – воистину неисследимы глубины божественной любви-смирения».[97] Здесь снова необходимо подчеркнуть, что это самоограничение Бога, Его самоуничижение, принесение в жертву Своей абсолютности не затрагивают Его Природы и Сущности, они имеют отношение только к Его деятельности и жизни. С другой стороны, всё это происходит по абсолютно вольному решению Самого Бога, а не по воле твари, словно относительное существо может заставить Абсолютное Бытие умалить Свою деятельность. Вот почему творение мира есть вольная жертва Божественной любви ради твари, и вместе с этим самая первая ступень кенозиса Бога.[98]
Это особенно надо подчеркнуть в связи с сотворением свободного существа и его существования. Существование же не свободного существа возможно только при ограничении Божественной деятельности в том смысле, что Бог создает онтологическую возможность относительному существу быть: Он ограничивает Свою абсолютность, чтобы она своим могуществом не сожгла относительное существо. Но так как не свободное существо не вступает ни в какие личностные отношения с Творцом, то Бог по отношению к этому существу экзистенционально не ограничивает Своих действий. В отношении не свободного существа Бог действует, не ограничивая Себя. Это нетрудно заметить в жизни Христа. Он позволил бесам войти в стадо свиней и погубить его в море (ср. Мф. 8, 30-32); Он высушил смоковницу, не найдя на ней плодов (ср. Мф 21, 19-20). В отношении природных вещей Христос ведет себя как истинный Господин бытия, границы действия которого не устанавливает не свободное существо. Однако совершенно иначе Бог взаимодействует со свободным существом: свобода требует не только онтологического, но и экзистенциального ограничения Божественного всемогущества. Для того, чтобы свободное существо смогло бы реально осуществлять свою свободу, Бог устраняет Своё могущество из конкретной действительности, предоставляя её свободному существу как пространство для его существования и деятельности. Ведь всякое конкретное проявление всемогущества Бога ослабляло бы эту свободу и даже могло бы её полностью уничтожить. Только экзистенциальное самовоздержание Бога делает свободу реальной и таким образом делает возможной жизнь свободного существа.
Напрашивается вывод, что ни в каких других взаимоотношениях – ни с природой, ни со своим ближним – мы не бываем настолько свободны, как в отношениях с Богом. Если мы хотим осуществить свою свободу в отношениях с природой, мы должны подчиниться законам природы. Правда, в своих творениях мы эти законы преобразуем в соответствии со своим желанием, однако мы никогда не можем их уничтожить, ибо все законы природы действуют во всяком нашем творении. Мы должны быть им послушны, если только не хотим быть раздавлены ими. Если мы хотим осуществить свою свободу во взаимоотношениях со своим ближним, мы должны ограничить себя, ибо свобода в обществе возможна только тогда, когда мы признаём и свободу ближнего, а это признание свободы другого требует ограничения собственной свободы. Поэтому в отношении к природе, также как и к своему ближнему, мы сталкиваемся с очень конкретными объектами, которые нас ограничивают и умаляют, умаляя таким образом и нашу свободу. С Богом же мы никогда и нигде конкретно не сталкиваемся. Он являет Свое существование и Свои действия так, что Его всемогущество нам не мешает. В своих взаимоотношениях с Богом мы можем поступать так, словно Его совсем нет. Поэтому по отношению к Нему мы наиболее свободны. Все, что возникает в наших взаимоотношениях с Ним – признание Его и прославление или отвержение Его и поругание – все это возникает из нас самих без всякого принуждения со стороны Бога. Бог говорит нам, учит нас, раскрывает нашу судьбу, однако Он нас не принуждает, ибо по отношению к нам, как к свободным существам, Он приостановил Свое всемогущество не только онтологически, но и экзистенциально.[99]
97
ср. С. Булгаков. Свет невечерний – в сочинениях «Первообраз и образ» (Т. 1) – Москва-Санкт-Петербург – 1999 – С. 168.
98
До тех пор, пока творение мира не было понято, как кенозис Бога, понятия 'творение из небытия' не могло быть, ибо не было никакой возможности выяснить, как может Абсолютное Бытие и относительное существо быть вместе относительно друг друга. Вот почему в первые века Христианства сотворение мира многие понимали как его истечение (emanatio) из Самого Бога, а не как акт творения (creatio) Бога: мир изливается из Бога как речушка из родника и поэтому никогда не бываетв близостик Богу; он есть своеобразное продолжение Бога и поэтому божественный в себе. Эти мысли, высказанные Филоном и Плотином, закрепились в сознании многих христиан и раннее Христианство было вынуждено вести с ними непримиримую борьбу. Только идея кенозиса, возникшая в Восточной Церкви, дала ответ на вопрос, как тварь может экзистировать в непосредственной близости с Творцом, не будучи продолжением последнего, но будучи новым существом. Таким образом в свете кенозиса и понятие 'творение из небытия' стало логически возможным – (примечание автора – А. М.).
99
Здесь как раз кроется ошибка постулированного атеизма, как его обрисовали в своих сочиненияхК. Маркс(ср. Die Fruhshriften, Stuttgart, 1953),М. Бакунин(ср. Dieu et I'Etat, Paris, 1882) иН. Гартман(ср. Ethik, Berlin, 1949). С их точки зрения, Бога не может быть потому, что человек свободен и должен быть свободным. Если бы Бог был, тогда Его деятельность в мире (в природе и в истории) уничтожила бы свободу человека: человек превратился бы в прыгающую куклу в руках Бога. Эта мысль была бы правильной только в том случае, если бы Бог не ограничил Своего всемогущества, но тогда вообще бы никакое относительное существо было бы невозможным. Однако в свете кенозиса Бога этот постулированный атеизм утрачивает основу, ибо свободная, возникшшая из любви ограниченность действий Бога как раз и создает единственно подлинное пространство осуществления свободы.Человек истинно свободен только по отношению к Богу. – (примечаниее автора – А. М.).