Конкретная и живая истина есть Христос: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6). Вл. Соловьев очень верно заметил, что «единая и неизменная истина, заложенная в человечестве сначала как чаяние (для языков) и как обетование (для народа Божия) становится событием чрез явление во плоти действительного Богочеловека Иисуса Христа».[221] То, что для язычников и для евреев было только будущим и поэтому отвлеченностью, для христиан стало событием, то есть полной конкретностью. Истина для христианина никогда не бывает только чем-то общим, но всегда – делом его жизни. Тот, кто отвергает истину как живое событие, тем самым отвергает и ее саму. «Всякий, отвергающий Сына, не имеет и Отца» (1 Ин. 2, 23). «Кто не любит, тот не познал Бога» (1 Ин. 4, 8). «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец» (1 Ин. 4, 20). Кто говорит, что имеет веру, а дел не имеет, того вера «мертва сама по себе» (Иак 2, 17). Послания св. ап. Иоанна и св. ап. Иакова есть не что другое, как настойчивое напоминание и заострение того, что сам по себе абстрактный принцип бессодержателен и даже порочен, если только он не превращается в жизненное событие. Недостаточно исповедовать единого Бога как далекую сверхмировую силу: Его надо принять и исповедовать в облике Его Сына Иисуса из Назарета. Недостаточно философски осмысливать проблему Бога, но надо еще и любить – быть носителем любви, ибо без любви познание Бога невозможно. Недостаточно признавать догмы, как теоретическое выражение истин, надо ими руководствоваться в своих трудах, ибо без дел все догмы превращаются в прах. Превращение истины в событие, явленое прежде всего во Христе и должное осуществляться в бытии всякого христианина, это то основное, что отличает Христианство от всякой философии и от всякого теоретического мировоззрения.
И если бы вдруг случилось, что некая отвлеченная истина противодействует жизненной истине, которая есть Христос, то восточный христианин скорее отказался бы от отвлеченной общей истины и остался бы со Христом, как с жизненной конкретной истиной, ибо он не только готов к этому, но и подготовлен. Он, как объясняет Н. Бердяев выше приведенные слова Достоевского, готов «пожертвовать мертвой истиной пассивного интеллекта во имя живой истины целостного духа»[222], ибо «истина не есть дублирование, повторение бытия в познающем. Истина есть осмысливание и освобождение бытия».[223] Но ведь осмысливание и освобождение бытия возможно только во Христе и через Христа, ибо только Он открыл Себя как Смысл бытия и как его Спаситель от бессмысленности, суетности и смерти. Поэтому слова Христа, «Я есмь Истина», имеют не только морально-религиозный, но и, как говорит Бердяев, «абсолютный философский, гносеологический смысл».[224] Будучи полнотой бытия – Божественности и Человечности – Христос тем самым есть и полнота Истины, но полнота не абстрактная в виде общего принципа, но в конкретной жизненном облике живой личности. У современных западных философов это отождествление истины со Христом вызывает раздражение, они считают его нелепостью,[225] как некогда считали и греки (ср. 1 Кор. 1, 20), ибо современные философы (как некогда и греки) воспринимают только отвлеченную истину, поэтому отвергают все, что раскрывает её как событие. В этом и кроется огромное различие между христианским и современным способом мышления. Между тем восточный христианин слова Христа «Я есмь Истина» переживает как реальность и остается с этой Истинной даже тогда, когда этому противится какая-нибудь абстракция.
Это соотношение истины со Христом – «Богочеловек есть Истина» – определяет и все другие ценности. В переживании восточного христианина всякая ценность сомнительна, если она не имеет прямой связи со Христом, то есть, если Христос исключен из ее осуществления, ибо в таком случае предполагаемая ценность становится ложной и даже превращается в воплощенное зло, разрушающее бытие, вместо того, чтобы служить его совершенствованию. Какой бы ни была ценность, она истинна только тогда, когда излучает Христа, что подтверждает её истинность. Будучи Мерой истины, Христос тем самым есть и Мера всех ценностей. Настойчивое указание на автономию ценностей восточный христианин переживает как попрание и даже отрицание Христа. Это переживание нашло удивительно глубокое отражение в «Краткой повести об антихристе» (1900) Вл. Соловьева.
221
В. Соловьев.О христианском единстве – Москва – 1994 – С. 98. – Мысли о Христе как о явленной конкретной Истине Соловьев изложил в своей работе «История и будущность теократии» (1885-87); эта работа осталась незаконченной (примечание автора – А. М.).
225
Например, по мнениюK. Jaspers'а, Христос как вочеловечившийся Бог, с философской точки зрения, невозможен; Христос, как реально явленный Бог, ужасающаяя вещь. По мнению, K. Jaspers'а, Христос может быть понят только как шифр (обозначение, символ), а не как «воплотившийся Бог» (Der Philosophische Glaube angesichts der Offenbarung, Munchen 1963, Стр. 225, 227 – (примечание автора – А. М.).