Он не был дома, когда ухудшились его страдания, так что он уже не мог более вставать. Его привезли домой в коляске для больных. Когда его привезли в коляске на вокзал, он посмотрел через маленькое отверстие в коляске и сказал: „Как хорошо, когда открыты окна к Иерусалиму!“
Да, как хорошо!
Когда он прибыл на родину, он велел, чтобы прежде всего его внесли в столовую, где находилась фисгармония. Так и сделали. И тогда он начал петь: „Известен мне край, где царит наш Спаситель...“.
Первый куплет он должен был петь один, потому что те, которые были вместе с ним, были слишком взволнованы, чтобы петь вместе с ним. Только второй куплет уже пели все вместе. А когда окончили петь, смертельно больной человек начал молиться и благодарить Бога за Его руководство в его жизни.
Затем его отнесли в комнату, из которой его уже вынесли через десять тяжелых недель.
Пригласили профессора для осмотра. Когда он пришел, больной как раз пел вместе с сестрой милосердия: „Ближе, Господь, к Тебе, ближе к Тебе!“ Затем он сказал профессору: „Вот видите, господин профессор, мы ходим по солнечным высотам!“ А затем его стали мучить безмерные страдания. Воспаленные нервы рождали чувство, будто он находился в панцире, который все более и более сжимался.
Во многих битвах, в которых он участвовал на войне 1870-71 годов он бесстрашно смотрел в глаза смерти. Но сейчас появлялись мгновения, когда он покрывал лицо платком, чтобы домашние не видели его слез, которые страшные боли выжимали из его глаз.
В таких страданиях петь и говорить о солнечных днях и высотах, петь о близости к Иисусу - это доказательство того, что может совершить Иисус.
Кому открылись глаза на Него, кто познал Его и в добрые дни, и в тяжелые времена, тот будет исповедовать Его благодарным сердцем и исполненными хвалой устами.
Препятствия
Ис. 53:3
Это препятствие для всех, оно препятствует всем следовать за Спасителем: „Он был презрен и умален“. Ведь не честь, а позор перед миром - следовать за Иисусом.
„Он был презрен“, - говорит пророк. И он прав. Презренными оказались также и другие рабы Божии. Но Он более всех был презрен и умален. Так, как с Ним обошлись, не обходились ни с кем.
Вот Иисус перед синедрионом. Они произнесли Ему приговор: „Повинен смерти!“ Священники и первосвященники забыли себя до того, что „плевали Ему в лицо и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам и говорили: прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?“ (Мтф. 26:67-68).
Если бы это делали римские солдаты, это можно было бы еще понять и извинить. Но это были высшие духовные лица народа, это были хранители закона, представители религии! И они забыли себя до того, что были Его по лицу, что плевали Ему в лицо.
Но если это делали священники, то неудивительно, что и солдаты с удовольствием издевались над Ним.
Когда Пилат отдал Иисуса в их руки, чтобы они бичевали Его, как же немилосердно они выполнили это поручение! В Псалме 128 мы встречаем такие слова: „На хребте Моем орали оратаи, проводили длинные борозды свои“. Каким же полем оказалась спина Сына Божиего! Длинные кровавые борозды протянули удары плети. Вскоре вся спина превратилась в кровавую рану!
Лужа крови, стекавшей на землю, означала то место, где Он стоял, Он, Агнец Божий.
„Он был презрен и умален!“
А солдаты сделали Его еще более презренным. Они устроили постыдный маскарад над Ним. Они набросили на израненную спину, на окровавленные плечи старую солдатскую накидку, дали Ему палку в руки, надели на голову венок из терний и, склонив пред Ним колени, насмехались над Ним, говоря: „Да здравствует Царь иудейский!“ Надругавшись над Ним достаточно, они опять стали плевать ему в лицо, а затем, взяв у Него из руки палку, били ею Его по голове, чтобы терновый венец плотно одеть на голову, чтобы колючки его глубже вонзились в Его чело.
Кровь течет из ран, которые причинили колючки, кровь течет по лицу на бороду - это от ударов по лицу.
„Он был презрен и умален!“
Вот Он висит на кресте, обнаженный, преданный позору, осужденный, презренный. Довольны ли теперь противники Его? Исполнилось ведь желание их! Нет, и сейчас еще они подвергают Его насмешкам. И сейчас еще они не могут Его оставить в покое. Вот стоят священники, которые не посчитали сегодня унижением своего достоинства занять судейское место, вот они стоят и состязаются с книжниками и старейшинами в насмешках над Ним: „Других спасал, а Себя Самого не может спасти! Если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него; уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: Я Сын Божий!“