Долив воды в пустой стаканчик передо мной, он продолжил:
— Вспомните хорошенько, что на самом деле с вами произошло, ведь писатели нередко любят хорошенько выпить. Так бывает: вы приезжаете в новое место, пробуете местный алкоголь и чувствуете себя здорово до тех пор, пока не выпьете лишнего. У вас вполне могла закружиться голова и попросту случиться обморок. По себе знаю, что пиво в «Браконьере» очень крепкое!
− Я говорю все, как есть! — начиная злиться от того, что мне не верят, ударяю кулаком по столу.
− Слушайте, − говорит офицер. − Давайте я отвезу вас в больницу, если хотите, вас осмотрят и если все хорошо, то отправитесь домой, а я пока поручу своим ребятам найти сумку с вашими документами. Она наверняка лежит там, где вы ее оставили. В это время года по тем дорогам не часто встретишь проезжающие машины. Как вам идея?
− Вы мне поможете? — вновь поднимая на него взгляд, тихим голосом спрашиваю, практически потеряв надежду во всем разобраться.
− Конечно, все будет хорошо, уверяю вас. Пойдемте.
Отряхнув мою куртку, офицер выводит меня из участка через пожарную дверь, которая выходит к окнам одного из местных ресторанов под названием «Стейк Хаус». Открывает служебную машину и усаживает меня на заднее сиденье.
Осознавая, что со мной могли сделать те выродки, у меня вся жизнь пронеслась перед глазами. Я попытался вспомнить самое ужасное, что со мной когда-либо случалось, но ничего столь же сильного, по сравнению с этими ощущениями, не пришло мне на ум.
Будучи уже в полицейской машине рядом с офицером, я ощутил некоторое облегчение, спокойствие; мысль о том, что все будет хорошо немного восстановило равновесие. Но вернувшаяся внезапно дрожь по всему телу пробила меня с новой силой, когда я увидел, что полицейский, если он действительно им является, сделав разворот на разделяющей дорогу клумбе, везет меня прямо к выезду из города, на ту же дорогу, что и привела меня сюда.
Я начал биться кулаками в решетку между мной и водителем, которой оборудованы все патрульные машины, но толку от этого мало; точнее говоря — его нет вообще. Никакие крики и угрозы также не дали результатов — я вновь еду в тот самый город. Еду на заклание, только уже не по своей воле, а как приговоренный к смертной казни заключенный.
Несколько раз я попытался выбить локтем стекло сбоку от себя, но офицер ясно дал понять, что этого делать не стоит. Пригрозив через решетку пистолетом, он отбил мне всю охоту продолжать сопротивляться, потому в полной для меня безысходности мы продолжили путь в злосчастный Саут Уорнборо. Туда, где все уже ждали моего возвращения. Они знали, что так или иначе я вернусь, именно поэтому и не стали останавливать меня, когда я пешим броском ринулся со всех ног убегать из города. Точно знали. Это промедление − время моего отсутствия − наверняка тоже было спланировано заранее. За это время они успели все подготовить. Как только они меня получат, так сразу займутся приведением в действие вынесенного мне приговора. Только не ясно, в чем же я все-таки провинился.
− Марк! Сукин ты сын! — я начал ругаться не в силах сдерживать нахлынувшие на меня эмоции. — Это все твоих рук дело, черт тебя подери. Ты все знал, знал с самого начала и теперь мстишь мне за свою жену, бывшую жену, таким образом?
− Что ты там разошелся, кретин безмозглый? — спросил офицер, яростно бросив фразу мне через металлическую решетку и ударив вдогонку по ней своим табельным оружием. — Раньше думать нужно было. К тому же, ты сам решил купить билет в один конец и угодить в западню, так что никого винить не нужно в своих проблемах.
Внимания на эти слова я никакого не обратил — уж совсем не до обид мне в тот момент. Я занят борьбой с самим собой и мыслями о том, не заслужил ли я в действительности то наказание, которое мне уготовано, и стоит ли мне вообще что-то предпринимать для своего спасения, ведь я предал друга. Но с другой стороны, не слишком ли это жестокая мера наказания во славу мести? Он мог просто разбить мне лицо, ну или что-то еще в этом духе, ведь понимание того, что такое предательство было раскрыто, для совестливого человека всегда будет хуже физической боли. А раз уж твоя женщина ушла от тебя к другому, не так уж важно к кому именно, то нужно винить в первую очередь себя самого. Винить за то, что не был достаточно хорошим спутником жизни. И да, во имя чего меня приносить в жертву? Если на то пошло, то завсегда для подобных ритуалов использовали чистую, невинную душу, уж мне то, как писателю не знать этого, но никак не такую, как мою — грязную и насквозь пропитанную ложью и причиненной близким людям болью моими же словами или действиями. Я совсем не гожусь на роль агнца — спасителя народов от древних проклятий и злых духов… или чего они там хотят добиться моей кончиной на этом алтаре смертников.