Иезекииль.
Она быстро огляделась в поисках капитана.
— Рация, — напомнил ей Дэнни.
— Капитан, это Агнес. Видишь наши палатки? Прием.
Спокойный, ровный тон, которым она говорила, доставлял ей удовольствие, несмотря на то, что ее рвало от одних только нервов.
— Мы тебя видим. Сейчас займемся лекарствами. Конец связи.
Слова не сразу дошли до неё. А потом словно гора свалилась с ее плеч. Она прижалась к Дэнни, вдыхая его приятный свежий аромат. Он вскрикнул и подхватил ее на руки, кружа в воздухе.
— Разве я не говорил тебе, что все будет хорошо? — прокричал Дэнни. — Разве нет?
Ей нравился звук его смеха, ощущение его груди. И ее сердце пело, как звезды в пространстве молитвы, потому что её младший брат, слава Богу, не умрет раньше старшей сестры.
Капитан принес лекарство.
Зик будет жить.
Нависнув над Зиком, Агнес и Матильда встретились взглядами.
— Спасибо тебе за это.
— О, милая, не благодари меня. — Матильда потянулась через торс Зика, чтобы коснуться ее щеки. — Это все благодаря тебе.
Агнес напряглась, наблюдая, как инсулин поступает в капельницу. Он не проснется сразу, но Агнес хотела быть именно здесь. Она устроилась у его кровати, подперев рукой подбородок, думая обо всех тех людях, которые так много работали, чтобы дать ему шанс на жизнь.
В конце концов, когда послеполуденные тени удлинились, она уснула.
— Агнес?
Иезекииль.
Его глаза открыты, он держит ее за руку. Она любила каждый импульс, оживлявший его пальцы, тепло его ладони.
— Агнес, я жив?
Она не будет плакать. Не сейчас. Луч света озарил палатку, когда Матильда тихонько скользнула внутрь, чтобы добавить еще лекарства в его капельницу.
— Ты жив и будешь жить еще долго, — сказала Агнес. — И ещё, Зик. У меня хорошие новости.
Он поднял брови. На его лице заострились скулы, которых она никогда раньше не видела.
— Мы возвращаемся в Ред-Крик. Чтобы спасти твоего брата и сестер, если получится.
— Неужели? — прошептал он. — Ты серьезно?
— Да.
Он в изнеможении закрыл опухшие глаза.
Она не хотела, чтобы он снова заснул, но ему нужно было отдохнуть. И капитан принес ей гигантский запас инсулина, самый большой, который она когда-либо видела. Зик будет в порядке еще очень долго.
Она прислушивалась к далеким голосам, доносившимся из долины внизу, к запаху дыма от костра и готовящегося ужина. В конце концов, мир ещё не рухнул.
Матильда подтолкнула ее к выходу из палатки.
— Расскажи им новости, Агнес.
Она поднялась в воздух и увидела капитана и остальных, которые пили из своих фляг и тихо переговаривались.
Выражение ее лица сказало им все, что им нужно было знать. Джаз заплакала от облегчения, а Макс сунул в рот зубочистку и принялся с удовольствием её жевать. Подмигивание Дэнни было таким же интимным, как поцелуй.
Капитан тоже удовлетворенно кивнул и снял темные очки.
— Мои выжившие боятся, Агнес.
Она взяла себя в руки.
— Я понимаю. Но в этом нет необходимости. Ред-Крик, возможно, самое безопасное место на земле.
Завитки шрамов вокруг его глаз напряглись.
— Мне нужно знать, что ты говоришь чистую правду. Ты дала много обещаний.
Она посмотрела в открытые глаза капитана. Ответственность и тревога придавали им оттенок отчаяния.
Триста человек. Триста жизней.
— Капитан, я всегда говорю правду.
— Ты не знаешь, через что прошли эти люди. Они потеряли семью из-за вируса. Потеряли дома. Они измучены, голодны, напуганы. Среди нас есть женщина, которая вот-вот родит ребенка. Им всем нужно во что-то верить, чтобы продолжать жить.
«Ребенок», — с удивлением подумала Агнес.
— В Ред-Крик стоит верить. — Она понизила голос. — За всем этим каким-то образом стоит Бог.
— Полагаю, теперь ты скажешь, что он действует лишь ему понятными путями? — сухо сказал капитан.
Она улыбнулась.
— Обычно он так и делает. Но на этот раз послание было ясным, как кристалл. Ред-Крик — это укрытие от бури.
Его глаза расширились, на лице появилось скептическое выражение. Он боялся надеяться. Но надежда была, и Агнес решила, что пока этого вполне достаточно. Чужак или правоверный, агностик или верующий, это человеческое состояние — быть изголодавшимся по вере, ищущим. Самая большая ложь, которую когда-либо говорил Пророк, заключалась в том, что совершенное послушание порождает совершенную веру. Потому что вера никогда не была совершенной. Было лишь несовершенное существование, а его не достигнешь через послушание. Иногда вера лучше всего обнаруживалась в мятеже.