Она крепко держала Кори за руку.
— Мне кажется, я что-то забыла.
— Расслабься, — успокоил он ее. — Это всего лишь нервы.
Бет огляделась вокруг, отмечая каждую перемену. Десятки окон пропускали свет, и ни один зловещий крест не болтался под потолком. Спасенные дети украсили стены фресками: изображениями Агнес и Бет, сияющих в самом сердце бункера, или изображениями их родителей и домов, которые они потеряли. А книги — так много книг! Переполненный вестибюль, тома Чужаков по каждому предмету, кропотливо собранные в небольшую, но растущую библиотеку.
А за кафедрой, грызя кончик карандаша, сидела Агнес.
Сердце Бет наполнилось гордостью.
Ее сестра заплела волосы в обычную косу, перевитую алой лентой. Но она сменила сарафан на джинсы и белую футболку, а ботинки — на белые кроссовки.
Агнес выступала в роли неофициального проповедника Лощины. Хотя Бет не посещала службы, она читала все проповеди в газете. Каждую неделю эти слова поражали ее. Чужаки и ветераны Ред-Крика покидали церковь, полные волнения, полные песен.
Бенни дремал в лучах солнечного света, а Зик суетился вокруг скамей, раскладывая псалмы. Теперь к его руке постоянно был прикреплён глюкометр, считывающий кровь каждую минуту дня. Когда Бет впервые увидела, что на телефоне Агнес появились цифры уровня глюкозы в его крови, она заплакала. С помощью технологий Чужаков его жизнь была в тысячу раз безопаснее, чем в Ред-Крике Пророка. И Зику это нравилось, потому что ему больше не нужно было колоть палец, чтобы проверить уровень.
Когда Агнес захотелось побыть наедине с работой, она попросила Макса пригласить Зика поиграть. Мальчик-Чужак учил его и других детей играть в футбол.
— Как продвигается проповедь на этой неделе? — крикнул Кори в солнечную тишину.
Вздрогнув, Агнес выронила карандаш. Увидев его, она улыбнулась.
— Она называется «благословения несовершенной Веры», Кори Джеймсон, и продвигается очень медленно, если хочешь знать.
Ее глаза встретились с глазами Бет, и выражение ее лица изменилось. Она проворно спрыгнула с помоста.
Они неуверенно смотрели друг на друга. Агнес знала, что Бет не любит бывать в церкви. Слишком много воспоминаний. Она также знала, что Бет уезжает — возможно, навсегда.
Агнес заключила ее в теплые объятия. От нее пахло Библией, в которую она часто зарывалась носом, и ярким солнцем.
— Я боялась, что ты не попрощаешься, — проворчала Агнес. — Я подумала, что ты можешь улизнуть.
Бет нахмурилась.
— Ты уверена, что я тебе больше не нужна? Я боюсь, что подведу тебя, уходя.
Кори пристально посмотрел на Бет.
Но Агнес только покачала головой.
— Ты что, шутишь? Тебе давно пора уходить. Лощина слишком мала для тебя.
Слова теснились у нее на языке. Ей так много хотелось сказать, но она никак не могла собраться с мыслями. Она молча вытянула вперед мизинец. Резкие глаза сестры смягчились, когда они взялись за руки.
Вздрогнув, Бет поняла, что забыла.
Дэнни.
Она так и не поблагодарила его как следует за то, что он спас жизнь ее сестре.
Она всегда хотела этого, но ей было противно вспоминать тот день в бункере. Поэтому она все откладывала, пока не стало слишком поздно.
После того, как Бет вытащила Агнес из этой разваливающейся печи — дети кричали, отчаянно пытаясь выбраться — она не могла остаться, чтобы посмотреть, как умирает ее сестра. Она должна была вернуться за близнецами, Сэмом и всеми остальными детьми, которые проснулись потерянными, пойманными в ловушку, напуганными. Это была самая тяжелая, самая мучительная работа, которую она когда-либо делала.
После того как все дети были пересчитаны, она стала искать Агнес.
Дэнни оттащил ее в тень и окружил десятками синих пластиковых пакетов, от которых веяло холодом. Позже Бет узнала, что это одноразовые пакеты со льдом. Они охладили ее температуру тела, но этого было недостаточно, чтобы привести ее в чувство. Бет вскрикнула, когда Дэнни положил обе ладони ей на грудь, сильно надавив.
— Перестань ее мучить! — кричала она. — Просто прекрати это!
— Бет, нет! — Зик обвил руками ее за талию, удерживая. — Это лекарство! Это же лекарство!
С посеревшим лицом Дэнни пытался запустить капельницу. Бет не нравилось, когда ее мертвую сестру кололи. Следы от уколов покрывали ее запястья, кисти, предплечья. Наконец, катетер стал в вену, и лицо Дэнни прояснилось.
— Это поможет, — объяснил он.